И жили они долго и счастливо

На следующее утро, беспрестанно зевая и безнадежно вливая в себя одну чашку кофе за другой, Василиса вместе с Данилой сидели в зале ожидания аэропорта, мрачно вперив взгляд в двери, ведущие из терминала, и готовые при первом же появлении людей вскинуться с табличкой. На табличке было написано «Johannes und Margaret». До приезда детей Василиса успела ознакомиться с нужной сказкой, а настоящие имена брата и сестры великодушно подсказал ей Кощей, она сама никогда бы не задумывалась о том, что сказочные — всего лишь сокращение.

Утро вечера мудренее, но только в том случае, если оно не перешло непосредственно из ночи. А у Василисы именно так и получилось. Агату с Демьяном Елена направила к ним с такси ближе к полуночи, и прямо перед приездом детей Кощей поцеловал жену в лоб и отправился спать, а она, ободренная этим напутствием, почти до четырех часов утра устраивала прибывших и объясняла им правила поведения в доме. В принципе, правил было всего два: ничего не трогай и никуда не ходи, поэтому большую часть времени Василиса пыталась растолковать, что будет, если правила нарушить. Как будто это когда-то кого-то останавливало. Агата сидела, поджав ноги, на своей постели, привычно занавесив лицо волосами, Демьян с мальчишеским азартом перебирал возможные лазейки в предписаниях. Мысль о том, что он будет жить в доме самого Кощея Бессмертного, никак не давала ему успокоиться, и он заваливал Василису вопросами.

— А это правда, что у него меч-кладенец есть? Один раз махнет — и всему войску головы с плеч?! А еще конь особый, сам черный словно ночь и никого быстрее него нету. А про смерть в игле, правда? А еще, что он…

Когда брата совсем уж заносило («А подземелья у вас тут есть? Как нет? А где тогда Константин Иосифович спит?»), Агата усмехалась, и честно говоря, эти усмешки не нравились Василисе куда больше, чем пыл Демьяна.

Изрядно помятая, Василиса выбралась с чердака, когда за окном уже приподнялось над землей солнце, и обнаружила, что до приезда Данилы остался час. Ложиться спать было бессмысленно. Поэтому Василиса потратила оставшееся время на то, чтобы придать себе более менее адекватный вид, наварить кофе и придумать проклятье для мирно спящего Кощея. Она была абсолютно уверена, что этой ночью бессонница его не тревожила.

Данила держался как камень. Впрочем, вряд ли стоило вменять ему это в заслугу, он и был отчасти камнем. А вот Василиса отчаянно пыталась не сползти в сон.

Гул за дверьми нарастал. Василиса вскинула голову, пытаясь в хлынувшем потоке людей угадать нужных. Отчего-то ожидала много черного и металлического: кожа, железо и оружие. Данила поднял табличку и подошел ближе к дверям. Люди все шли и шли, но никого более менее похожего на охотников на ведьм не попадалось. Наконец двери распахнулись в последний раз, пропуская старичка с небольшим чемоданчиком, и поток иссяк.

— Если окажется, что Баюн перепутал время и это был вечерний рейс, то я натравлю на него Кощея… — пробормотала Василиса, но Данила положил тяжелую ладонь ей на плечо, разворачивая немного в сторону.

Возле автомата с кофе стояли двое. Девушка в сапожках, коротком платье и куртке, парень в джинсах и футболке. Оба с рюкзаками. Среднего роста. Блондины. Неуловимое сходство во внешности.

— А вот и наши гости, — недовольно нахмурился Данила. — И ведь не могли не заметить. Ну, пойдем что ли, поприветствуем.

Гензель и Гретель оказались вполне милыми и мирными. Гретель отмалчивалась, Гензель сыпал улыбками и вопросами. Данила, как водитель, имел право не отвлекаться, поэтому отдуваться пришлось Василисе.

— С нетерпением ждем знакомства с директором вашего отделения, — сказал Гензель, когда они уже подъезжали к Конторе. — Мы наслышаны о его выдающихся способностях. Говорят, он мудр и справедлив и способен исцелять, рассказывая сказки.

— А еще мы слышали небылицу, будто он — кот, — чуть ли не впервые подала голос Гретель.

Данила хмыкнул, но промолчал.

С директором, куда-то идущим с Соколом, они встретились на входе, вернее практически врезались в него. Гретель отскочила и хлопнула себя ладонью по спине, вероятно в поисках какого-то оружия, но Гензель железной хваткой вцепился ей в плечо.

— Хм, — сказал он.