И жили они долго и счастливо (СИ)

Тридцать три года была она женой Ивану, держала клятву, не любя его и мечтая о свободе.

А потом Иван умер. Однажды утром Василиса встала и подошла к зеркалу, скидывая с себя привычный морок, заменяющий ей морщины. Ведьмовская кровь знала свое дело: она все еще была молода и прекрасна. Василиса подумала о своем взрослом сыне, который вспоминал про мать реже, чем его отец. Подумала про оставшуюся жизнь, которая ожидает ее здесь. Подумала о том, что смерть мужа освободила ее от клятв. И велела заложить карету и везти ее в храм. Они проезжали лес, когда она заметила ее — тропу, бегущую параллельно дороге. Колесо скрипнуло и лопнуло. Остановилась карета. Василиса аккуратно вылезла с другой стороны, и метнулась к тропе. «Спрячь меня», — прошептала она. И как только нога ее ступила на нее, она уже знала, что больше никто и никогда ее не найдет.

В Лесу было хорошо, в Лесу были покой и тишина. Василисе казалось, что заново оживает ее уснувшая в неволе душа, излечивается, молодеет. Отступало назад страшное и болезненное. Однажды она вышла к озеру, взглянула на свое отражение и вдруг обнаружила, что лес вернул ей ее внешность, и теперь на нее смотрела смуглая девушка со светлыми голубыми глазами и косой цвета спелой пшеницы. Лес вернул ее к началу. Она была готова начать все заново.

В эту же ночь Лес открыл ей путь в соседний мир и вывел к зданию из серого камня, возле которого стоял Баюн. Вывел, огладил плечо веткой березы и скрыл тропу.

Глава 7.

По совету Данилы для снятия излишнего восторга от поездки на брата с сестрой напустили домового Савелия с целью обеспечения первым незабываемого времени пребывания на земле Русской. Домовой был стар и сердит, считал, что мир катится в тартарары, и раз уж такое дело, то можно и ускорить процесс. Он горячо взялся за дело. В первую же ночь, стоило разыграться ливню, ветер открыл неплотно закрытые створки деревянного окна, и Гензель и Гретель проснулись от того, что их поливало водой. Постели оказались абсолютно мокрыми, брат с сестрой достали из дорожной сумки тяжелые плащи, подбитые мехом, по привычке кинули их на пол и приготовились спать дальше. Но не тут-то было. Где-то в углу что-то зашуршало. Гретель медленно накрыла предплечье брата ладонью: предупреждающий знак.

— Просто мышь, — ответил Гензель.

Из угла вновь донесся шорох. Потом писк. Потом все стихло, и Гретель наконец уснула, а на утро, невыспавшиеся толком от смутных кошмаров, мучивших их всю ночь, брат с сестрой обнаружили, что их плащи обзавелись искусно выгрызанным узором, причем в самых разных местах.

— Просто мышь, да? — сквозь зубы поинтересовалась Гретель. — Правильно говорят, что русские — настоящие варвары, как они живут в таких условиях?

Она протянула руку, чтобы включить чайник, и тот ударил ее током.

— Гретель, ты не видела мои линзы? — нахмурился Гензель. — Вечером в тумбочку убрал…

— Так, что дальше? — вскипела Гретель и бросилась искать главного в этом бедламе.

Елена изошлась на улыбки и извинения, пока переселяла брата и сестру в другую комнату.

— Никогда такого не было, — с неподдельным сожалением причитала она, выдавая им самое целое и новое из имеющегося постельного белья. На самом деле пришлось потревожить запасы самого Баюна, и она надеялась, что он никогда об этом не узнает.

— И мыши у нас уже очень давно не водятся, но я обязательно передам все Даниле. И проводка исправна… Я уверена, что здесь вам будет комфортнее.

Она открыла дверь, и Гензель и Гретель прошествовали в большую светлую комнату, обставленную добротной мебелью.

— Держим для специальных гостей с Буяна, поселила бы вас здесь вчера, но вчера здесь еще жил один такой гость, — улыбнулась она. — Чувствуйте себя как дома.

И она ушла, а брат и сестра остались.

— Сразу бы так, — цыкнула Гретель.

— Что ж, как русские говорят: не было счастья, да несчастье помогло.

Они усмехнулись друг другу: оба прекрасно поняли, что никто их сюда заселять не планировал. Весь день комната вела себя образцово показательно: вещи не пропадали, током не било, полы не скрипели. Однако всю ночь Гретель мучали кошмары, и проснувшись, она еще долго не могла отдышаться. Позже, когда едва вставшее солнце достаточно осветило комнату, она обыскала комнату в поисках артефакта, способного спровоцировать подобнее, но разумеется, ничего не нашла, потому что Савелий заранее забрал яркую черную жемчужину.

На следующую ночь кошмары снились уже не только Гретель, но и Гензелю. Так продолжилось и на третью ночь. Брат и сестра были невыспавшимися, злыми и дезориентированными, заместителя Сокола, которому он их скинул, слушали в пол-уха, дергались от любого резкого звука и быстро снискали репутацию параноиков. В принципе, отчасти так оно и было, но никогда не проявлялось столь явно. Именно поэтому, когда в очередной раз перехватившая их Василиса красочно расписала ближайшие пункты культурной программы, они прямо заявили, что сегодня их не интересуют экскурсии, театры и органный зал.

— Нам нужна католическая церковь, — хмуро сказал Гензель.