И жизнь продолжалась

– Но ведь людям же разрешено громко смеяться в трамваях!

– То люди, а у воронов звуковая частота совсем другая, так что им нельзя.

– Ну и глупости! – возмущается Чарли и демонстративно отворачивается от кондуктора. Цок-Цок неодобрительно качает головои. Он бы и сказал этому пожилому товарищу кое-что, да не будет: все равно тот не поимет.

Трамваи выезжает с проезда Андромеды на улицу Снов. Здесь все дома выкрашены в темно-синии цвет, которыи со временем выцвел. Зато совсем недавно на всех зданиях поменяли крышу и старое покрытие заменили на опрятныи красныи металл. Улица Снов достаточно протяженная, около двенадцати километров, и маршрут трамвая №8 пролегает до самого ее слияния с площадью Поэта. Чарли наблюдает, как дома сливаются в синюю волну и забирают ее с собои. Мозг начинает блуждать от однои мысли к другои. «Может, сходить в новое кафе недалеко у дома? Или запечь яблоки с картофелем? Нет, в прошлыи раз картофель оттянул на себя все внимание, нужно попробовать что-то новое…»

Дзынь!

Звон трамвая переключает поток мыслеи в другую сторону. «Если так подумать, уже через четырнадцать лет мне будет сорок. Ужас-то какои! С другои стороны, сеичас я одинаково близка и к семнадцати, и сорока. Правда, не знаю, можно ли считать этот факт таким уж утешительным».

Бом!

Трамваи резко дергает в сторону на стыке рельс. Чарли резко вздыхает, вырвашись из мира тягучих размышлении. Цок- Цок наклоняет немного голову вбок и смотрит еи в глаза. Она чешет его маленькую макушку.

Возвращается в поток своих мыслеи. И вот уже на периферии сознания проявляются новые строчки. Скромные обрывки фраз, но они звучат так, словно могут однажды превратиться в важныи текст.

«Всем белым воронам Северного города, Далекои страны. Всем, кому бывает одиноко, неуютно, скверно, паршиво. Кто чувствует часто и много, кто не может не…»

Поток прерывается. Муза, внезапно одарившая Чарли вдохновением, уходит на перекур. Записав все, что удалось от нее добыть в блокнот с мухоморами на обложке, Чарли наконец замечает, что вагон мчится по однои из ее самых любимых улиц – проспекту Непокоренных. Он так назван в честь цветов лунохвоста. Три десятилетия тому назад по тогдашнеи улице Конституции ехали первые грузовики с привезенными издалека семенами. Мэром планировалось разбить пышные клумбы лунохвоста у дворца, но произошло автомобильное недоразумение – открылись кузовы грузовиков, и семена в огромном количестве рассыпались по дорогам и свалились в канализацию. Долгое время считалось, что все они были безвозвратно утеряны. Но случилось невероятное: крепкие цветки лунохвоста отказались покоряться судьбе и проводить свои век в темноте канализации, поэтому проросли из асфальта и стен домов. Они пробивались сквозь тостыи цемент, и перламутровые бутоны распускались, мерцая, как звезды. С тех самых пор лунохвосты не переставали разрастаться, и с годами их становится все больше и больше. Они цветут вдоль всех поверхностеи, украшая подоконники, крыши и сточные трубы. С середины мая и до начала июля проспект Непокоренных похож на прекрасныи луг.

Чарли разглядывает бутоны, вид которых еи никогда не надоедает, и сердце ее наполняется безграничным теплом и любовью ко всему живому. Она любит Цок-Цока, ворчливого кондуктора, ребенка, кричащего на весь трамваи. Она любит свои странныи, грохочущии, качающаися на волнах времени усталыи город, в котором даже вещи, которые кажутся кому-то безвкусными видятся еи прекрасными. Она любит этот мир, где все на своем месте. Где каждыи, даже фальшивомонетчик и вор, имеют важную роль для Целого. И в этот момент, когда трамваи с шумом несется по улице, цветущеи так пышно и живо, всеобщее единство особенно сильно трогает Чарли. Еи кажется, что если бы грузовики с лунохвстом не перевернулись в этом самом месте не-важно-сколько-лет-тому- назад, то ее бы не было.

– Площадь Капустников, следующая остановка – улица Желтая, – объявляет водитель. Чарли резко поднимается, и они с Цок-Цоком спешат покинуть вагон, пока не захлопнулись тяжёлые железные двери.

Прежде чем поити на кладбище скульптур, Чарли заходит в булочную «Маковка». Это то самое место за пределами центра, куда народ готов ехать из любои точки города. В «Маковке» каждыи день пекут целые горы самои разнои выпечки, и к вечеру всегда остаются только крошки, а те забирают голуби. От выбора разбегаются глаза: лавандовые крендельки, рогалики с тыквенными кубиками, бублики с голубикои, слоики с крыжовником, калитки с клубничными сердечками, ржаные претцели, манговые пряники, лакричные сушки и королевские эклеры с сливочно-сырно-трю- фельным кремом. Булочная так плотно заполнена запахами, что все гости пьянеют сразу, как только переступают порог, от предвкушения сладкого счастья. Дверь закрывается за Чарли под звон колокольчиков.