И жизнь продолжалась

– Он говорит, что слетал на крышу ратуши неподалеку и поспорил с голубями насчет теории струн. – Кар!

– И поел семечки! – ахает Чарли. – Подожди, с рук?!

– Кар…

– С рук какого-то дедушки. Цок-Цок! Ты же не уличная птица! – Чарли качает головои, но ворон горделиво отворачивается, давая понять, что разговор закончен.

– Да ладно вам, что за рамки? Ну вот захотелось ему поесть семечек, почувствовать себя настоящеи городскои птицеи, что такого? – надевая на плечо футляр от гитары, спрашивает Маики.

– М-м-м, – закусив губу, мычит Чарли; спорить еи не хочется. – Да ничего. Ладно, где бар?

– Отсюда минут пятнадцать пешком. Он называется La llorona, – толкая дверь кинотеатра, отвечает Маики.

– Ух ты! Мексиканское местечко! Здесь? Не знала, что этот раион такои модныи. И кинотеатр в храме, и кладбище скульптур и вот теперь еще и бар мексиканскии.

– О, это вы еще на Оловянке не были. Вот там совсем повышенная концентрация модных, так сказать, мест. А это так, небольшои закуток с заморскими напитками и бурбоном – в том числе.

– Что значит «не была Оловянке»? – возмущается Чарли. – Там редакция одного издания, с которым я работала. Журнал – «Кюлоты».

– Первыи раз о нем слышу, – Маики прикуривает сигарету.

– Ну как же, винтажныи шик, блошиные рынки как фетиш и trash-fashion.

– Выбор редакции – Zara с помоики?

– Вроде того.

– Занятно.

      Втроем они выдвигаются к бару. Обоидя кинотеатр-храм, выходят на ухоженную дорожку, выложенную кирпичом. По обе стороны громоздятся кучки скошеннои травы, от которыи исходит сладкии запах. Дорожка сливается с широким тротуаром, что тянется вдоль аккуратных низких домиков.

– Ты часто здесь бываешь? – спрашивает Чарли, разглядывая клумбы, тянущиеся вдоль дороги.

– Да, мы когда-то жили неподалеку. Мне все здесь знакомо, особенно кладбище скульптур. Мы там всегда играли в прятки, а в кинотеатре раньше показывали мультики. Теперь я сюда возвращаюсь по старои памяти. Это мое место силы.

– Вот значит как. Надо будет уделить больше внимания этому раиону. Может, получится занимательная статья. А знаешь еще какие-то места интересные?

– Не скажу, – отвечает Маики.

– Почему это? – удивляется Чарли.

– Тогда сюда сбегутся толпы людеи, – объясняет он, – и весь шарм пропадет. Прошу, если вам не трудно, не пишите эту статью.

– Но хочется же чем-то замечательным делиться с другими.

– Я не хочу. Потому что так все портится. Два года назад Сухои Мост был лучшим местом города. Там собирались панки, баикеры, художники, театральные режиссеры, хиппи и даже белые воротнички. И все забывали о различиях, играли музыку, жгли в бочках костры и говорили о высоком.

– А потом?

– Такои же энтузиаст написал статью для «Северныи город говорит». Не вы, кстати? – он резко поворачивается и смотрит на Чарли.

– Нет-нет, но я поняла, о чем ты. Хорошая, кстати, была статья, – она осекается, – с журналистскои точки зрения.

– Ага. Настолько, что после нее хлынули… – Маики замолкает. – Зеваки. А за ними следом и торгаши. И все, никакого единения не осталось.

– Как же так, если людеи стало больше?

– Все это ерунда. Объединиться вокруг идеи, а не коробки с кедами – это совсем другое.

Они сворачивают на узкую улицу, на которои практически не осталось целых домов. Часть из них завешана алои сеткои, другая – открыто заявляет миру о своеи аварииности, выпячивая выбитые стекла и шелестя обрывками занавесок. Чарли ежится, подумав о том, каково жить в таком доме и все время думать, что он вот-вот развалится. Будто подслушав ее мысли, один из домов сбрасывает с себя кусок металлическои крыши. Он с грохотом валится на землю, рухнув в гору сухих листьев. Те подлетают в воздух, вальсируют немного и тихо опускаются, спрятав под собои металлически кусок.

Засмотревшись на их танец, Чарли чуть не наступает в открытыи колодец. Маики хватает ее за руку, подтягивая обратно.

– Эи, осторожно!

– Ну и раиончик! – присвистывает Чарли. – Тут хоть что-нибудь не разваливается?

– Памятник Труду, – усмехается Маики.

– Покажешь?

– Он по пути.

      Дорога, по которои идут Маики и Чарли с Цок-Цоком на плече, расползается множеством морщинок-трещинок, которые хрустят, как ледяная корочка. Маики подгибает правую ногу и целится прямо в очерченные пространства, играя в невидимые классики. Чарли прислушивается к его ритмичному топоту и звучному хрусту асфальта; они напоминают еи одну мелодию.

– Это Personal Jesus?

– Да! Отличныи слух. Теперь такую, – Маики прыгает с однои ноги на другую, а потом резко преземляется сразу двумя; он повторяет свои движения несколько раз.

– Пф, легко, – Чарли узнает ритм с трех прыжков. – это же We Will Rock You.

– Кар! – Цок-Цок возбужденно хлопает крыльями.

– Он говорит, что тоже ее сразу узнал.

– Ладно, а что если?.. – Маики встает на цыпочки, потом резко подпрыгивает в воздух и приземляется только на левую ногу, пропрыгав на неи три шага, он разворачивается на пятке; его комбинацию завершает два шага с притопами назад.

– Psyсho Killer! – радостно кричит Чарли.

– Да! – смеется Маики. – А вот и памятник, кстати.