Я без ума от французов (СИ)

Тиерсен открывает очередную дверь и, наконец, находит хозяйскую спальню, тут же решив, что спать они с Цицеро буду внизу, в гостевой, которая, во-первых, ближе к кухне, а, во-вторых, не выглядит так, будто только месяц назад отсюда увезли почившую старуху, мечтавшую о славе королевы. Огромная кровать под пошлым пурпурным пологом с дырами от моли, и зеркала, и мебель еще начала века повсюду. И – Господи – ниши с какими-то готическими статуями в обитых подраным бархатом стенах. Нет, Тиерсен не против роскоши, но решает сюда больше не заглядывать. Впрочем, открыв дверь в ванную, он закрывает глаза на секунду, вздыхает и снова смотрит на явно нуждающуюся в ремонте комнату размером с его спальню в старой квартире. Нет, точно, они будут жить на первом этаже.

Спустившись вниз, Тиерсен не находит Цицеро на кухне, но слышит, как он громко поет во дворе и, судя по звукам, работает топором, и возвращается к осмотру. Присмотренные им спальня и ванная на первом этаже действительно довольно скромные и уютные, и Тиерсен, наскоро избавившись от мусора и тяжелых покрывал, решает начать с того, чтобы разобраться с водой и электричеством. Осмотрев трубы, он находит их, как ни странно, в довольно приличном состоянии, а снаружи находятся и вкопанный в землю электрогенератор, и колодец. Насос в последнем, конечно, безнадежно испорчен, но со всем остальным Тиерсен может разобраться и решает съездить за ним, водонагревателем и топливом для генератора в Орийак, заодно прихватив небольшой газовый баллон – он видел плиту на кухне. Тиерсен вздыхает, прикидывая список покупок и то, влезет ли это хотя бы частично в багажник.

На то, чтобы съездить туда-обратно, разобраться со светильниками в “жилых” комнатах, поставить новый насос, водонагреватель, и найти все протечки, уходит целый день, и то это далеко не вся работа здесь, но хотя бы вода и свет у них теперь есть. И Тиерсен вымотан, но доволен. Цицеро находил его несколько раз и, приглушенно ругаясь, отправлялся по новым поручениям. В отличие от Тиерсена, кстати, он, кажется, успел пообедать, судя по развернутой бумаге с крошками, оставленной на кухне, куда Тиерсен приходит, заметив уже совершенную темноту при очередном выходе наружу.

Тиерсен вспоминает, что Цицеро напоминал ему про обед несколько раз, но он был так увлечен работой, что так и не пришел. И теперь, найдя в сумке печенье, с удовольствием грызет его, оглядывая довольно чистую кухню. По крайней мере, на ней больше нет черных следов от костра, бродяжьего мусора, птичьего гнезда и пятен крови. Но и Цицеро здесь тоже нет, и Тиерсен, прихватив пакет с собой, идет осматривать спальню. Она тоже чистая, даже белье расстелено и чемоданы частично разложены. И Тиерсен неожиданно прикусывает палец вместе с печеньем: Цицеро спит, свернувшись в кресле и накрывшись своей длинной курткой. Тиерсен испытывает короткую вспышку нежности и быстро доедает печенье, складывая пакет на комод и отряхивая руки. Он аккуратно снимает куртку с плеч Цицеро и морщится: на шее у него что-то вроде ожерелья из птичьих голов. Тиерсен хочет развязать узел, но Цицеро хватает его за запястье, не открывая глаз, и отводит руку, устраиваясь удобнее, перетаскивая ее себе под щеку.

– Ну и зачем они тебе? – Тиерсен тихо смеется.

– Они были милыми, – Цицеро поднимает брови. – Но слишком шумными, – коротко морщит нос. – А теперь они довольно милые и не шумят. Можно Цицеро их оставить?

– Ладно, – Тиерсен со смешком закатывает глаза. Если бы он знал, что это, то подумал бы, что его жизнь все чаще напоминает драму абсурда. – Но в постель им нельзя.

– Цицеро так и подумал, – маленький итальянец вздыхает и отпускает руку Тиерсена, давая ему развязать крепкий шнурок и опустить птичьи головы на стол. Тиерсен думает, что выбросит их утром же, но сейчас только поднимает Цицеро на руки и кладет на постель, стягивая с него одежду. То, что их обоих ждет очередное утро, обнадеживает. Но до него еще надо дожить. И Тиерсен пытается думать о хорошем, обнимая Цицеро за плечи, подтягивая одеяло и закрывая глаза.

========== III. ==========

В чувствительной тишине после грозы хорошо слышен шум подъезжающей машины, и Тиерсен, как раз собиравшийся положить в рот горячий круассан, откладывает его со вздохом обратно на большое блюдо, на которое потратил несколько часов, попеременно продолжая очищать дом. Кулинария вообще является интимной страстью Тиерсена, к которой он тяготеет с детства, балованный долгими обедами с переменой блюд. Может быть, это отнимает много времени и требует лишних физических упражнений, но Тиерсен не может отказать себе во вкусной еде, этой маленькой радости в его напряженной жизни. И еще ему очень нравится баловать Цицеро, потому что, пусть Италия и славится своей кухней, Тиерсен, как настоящий француз, искренне считает, что во всем мире не может быть блюд искуснее и нежнее созданных на его родине.

– Так хочется сделать вид, что нас нет дома, – Тиерсен прикрывает глаза. – Конечно, Сел нам нужен, но именно сейчас у меня были такие замечательные планы…