Я без ума от французов (СИ)

Они принимают душ вместе, и Селестин берет Приску еще раз. И думает, что они действительно идеально подходят друг другу. Достаточно умны, достаточно практичны, достаточно амбициозны, достаточно… несчастны. Селестин понимает, что теперь всегда будет об этом думать, и зажимает Приске рот. Он берет ее со спины, закрыв глаза, и не хочет слышать звуков, которые она издает. Когда не слышишь и не видишь, можно дать волю фантазии, так ведь? И Селестина это вполне устраивает.

Приска улыбается, прижавшись лбом и ладонями к кафельной стенке. Грубые толчки и тяжелое дыхание брата тоже наводят ее на мысли. О том, что он с таким же упорством строит карьеру, так же безжалостно, горячо, жестко, и это очень хорошая черта для того, кому Приска может доверить свою семью. Но ее мысли путаются, когда он начинает двигать бедрами быстрее, почти вколачивая ее в стену, и она кончает, кусая его ладонь и царапая крашеными ногтями гладкую плитку.

Их обоих все устраивает. И разница только в том, что пока Селестин редкий раз был честным, Приска солгала, как и обычно. Сейчас она абсолютно и безоговорочно счастлива.

* Амидон – синтетический анельгетик, он же метадон.

** Почти дословная цитата слов Шерлока Холмса из повести “Знак четырех” Артура Конана Дойля.

========== XVIII. ==========

Тиерсен живо нарезает яблоки и апельсины, поглядывая в окно. Снаружи Цицеро и Элизабет возятся по уши в снегу, выпавшему под Рождество. Они слепили снеговика уже который раз, и теперь Элизабет снова стреляет по нему под шумным руководством маленького итальянца.

– У нее получается все лучше, – замечает Альвдис, вливая портвейн в размороженный и нагретый бульон.

– Да, с каждым выстрелом я чувствую, как мы отнимаем у нее детство, – Тиерсен скидывает нарезанные фрукты в глубокую миску и берет пару картофелин.

– Не мы, – Альвдис доливает в кастрюльку апельсиновый сок и вздыхает – об истории маленькой Элизабет ей уже успели рассказать. – И, мне кажется, сейчас она счастлива.

– Ха, я бы тоже был счастлив на ее месте: в девять лет стрелять из настоящего пистолета, – нож быстро, скользяще двигается в руках Тиерсена, и картофель живо сменяет россыпь каштанов. – Но все-таки она девочка, и…

– Я тоже девочка, если так посмотреть, – Альвдис глядит на Тиерсена искоса, усмехаясь и потягиваясь за бутылкой винного уксуса. – Или ты забыл?

– Я… – Тиерсен останавливает нож, но через секунду продолжает рубить каштаны. – Нет, я не могу не согласиться, но… – он тоже вздыхает. – Ладно. Ей же действительно хорошо. Тогда дай мне какую-нибудь тарелку.

Альвдис смотрит заинтересованно, но молча снимает одну из тарелок с сушилки и протягивает ему. И Тиерсен усмехается, открывая окно.

– Эй, стрелки! – он облокачивается на подоконник, дожидаясь, пока Цицеро и Элизабет, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, обратят на него внимание. – Справитесь с новой мишенью? – примеривается и размахивается хорошенько, отправляя раскрученную тарелку в воздух.

Элизабет сразу поднимает пистолет и щурится, стреляя несколько раз. Цицеро смеется громко, сжимая ее плечо и резко поднимая свою беретту. Ему требуется два выстрела, чтобы разбить тарелку, когда та уже начинает падать.

– Ты тоже сможешь так когда-нибудь, малышка. Может быть, – он самодовольно улыбается, и Элизабет смотрит на него с легкой завистью, но терпеливо поворачивается к снеговику.

– Мне надо больше тренироваться, – отвечает она с детскими упорством и готовностью хоть днями напролет заниматься интересным делом. И последней пулей под восторженный крик Цицеро сбивает снеговику часть головы.

– Надо будет купить тарелочек для стрельбы, – отмечает Тиерсен, закрывая окно и возвращаясь к готовке. – А не то они перестреляют всю посуду, будем сразу из кастрюль есть.

Альвдис хмыкает и дорезает еще немного лука, вмешивая его в соус. В процессе обучения Элизабет уже пострадало достаточно мебели, и Тиерсен ввел строгий запрет на стрельбу в доме, за исключением подвала, но Цицеро все равно с завидной периодичностью таскает из дома разные вещи, которые могут сойти за мишени. И хотя Альвдис до сих пор рада видеть этих странных людей рядом, она, несомненно, счастлива и тому, что, когда истечет необходимый срок для получения Приской наследства, они с Лодмундом переедут в собственную квартирку в Орийаке. Потому что просыпаться под звуки выстрелов Альвдис все-таки малость поднадоело, да и вообще в доме стало в последнее время слишком шумно и многолюдно, и необходимость в уединении четко чувствуется у всех них, свободолюбивых и своевольных.