Я был там: история мальчика, пережившего блокаду. Воспоминания простого человека о непростом времени

В самое трудное время, когда дистрофия приобрела размеры эпидемии, когда ежедневно только по этой причине стали погибать тысячи людей, когда все еще живые превращались в ходячие скелеты, когда по внешнему виду стало трудно отличить подростка от старика, желая сохранить детей, руководство города стало открывать «Очаги». Это детские учреждения, что-то вроде детских садов, куда набирали детей разных возрастов. Я, конечно, не знаю, по каким критериям набирали туда детей, но матери удалось устроить нас с сестрой в этот «очаг». Продуктовые карточки, конечно же, перешли в это учреждение. Главной задачей этих организаций было уберечь нас от гибели. Кроме кормежки, нас обучали, как спастись от бомб, снарядов и газов. Противогазов нам не давали, зато у каждого из нас в кармане была многослойная марлевая маска, и мы уже знали, как ей пользоваться во время газовой атаки. Показывали и рассказывали, как нужно укрываться от пуль, бомб и снарядов при нахождении в помещении и на улице. Частенько приходилось сдавать экзамены по этим предметам не в учебной, а в боевой обстановке. Если бомбежка или обстрел начинались, когда группа находилась в помещении, то воспитатели сосредотачивали нас у самых стен в промежутках между окон, а если на улице, во время прогулок, то укладывали тоже у самых стен, но только с наружной стороны дома. Немцы частенько стали сбрасывать фугасные бомбы весом до 1000 кг большой разрушительной силы. Если такая бомба попадала в дом, то доставалось не только этому дому, но и в соседних домах в лучшем случае вылетали все рамы с мясом, а в худшем разрушались стены. Причем рамы влетали внутрь дома, уничтожая все на своем пути. С учетом этой опасности нас расставляли подальше от окон.

Однажды полученные знания мне пришлось применить на практике в боевой обстановке. Мы жили недалеко от того места, где находился наш «Очаг», и нам мать разрешила ходить домой вечером самим. В тот памятный вечер я, как всегда, помог сестре одеться, взял ее за руку, и мы тихонько пошли мимо каких-то развалин домой. Примерно на полдороге к дому нас прихватила воздушная тревога, и почти сразу появились в небе немецкие самолеты. Сколько их было, я не помню. Сделав один круг, они начали сбрасывать бомбы, очевидно, в район Финляндского вокзала, который находился недалеко от нас. Несмотря на то, что бомбы летели не на нас, их хорошо было видно, когда самолеты выходили из пике. Раздирающий рев самолетов, раскатистый гул взрывов, содрогавший землю, густые, черные облака дыма и пыли, отсутствие рядом взрослых наводили на нас жуткий страх. На правах взрослого я приказал сестренке немедленно лечь на землю и сам рухнул под какой-то обломок, возможно от фундамента дома. Но Фаина не послушалась моего приказа и продолжала стоять во весь рост, устремив свой взор в сторону происходящих взрывов, громко рыдая, прижав свои маленькие кулачки к груди и вся дрожа от страха. Ни уговорами, ни насильственными методами мне так и не удалось уложить ее на землю. Она так и простояла рядом со мной до конца бомбежки, заливаясь горькими слезами. Такую испуганную и зареванную я и привел ее домой. Дома предполагали, что в это время мы могли быть в пути, и поэтому были очень рады нашему благополучному возвращению.

СКОЛЬКО РАЗ В ДЕНЬ НАС КОРМИЛИ, Я НЕ ПОМНЮ, НО ЧТО НЕ МЕНЕЕ ДВУХ, ЭТО ТОЧНО. Я ПОМНЮ, ЧТО ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОЙ КОРМЕЖКИ В ДУШЕ ТЛЕЛА РАДОСТНАЯ МЫСЛЬ О ТОМ, ЧТО ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ НАС СНОВА УСАДЯТ ЗА СТОЛ И СНОВА ЧТО-ТО ДАДУТ ПОЕСТЬ. О том, что нас кормили досыта, сказать нельзя. Просто, кроме хлеба, давали какие-то супы, чуть-чуть подслащенный чай. На хлеб иногда намазывали масло, правда, настолько тоненьким слоем, что его наличие можно было рассмотреть только при помощи микроскопа. Пусть даже в очень маленьких дозах, но мы стали получать, кроме хлеба, жиры, сахар, какие-то овощи, бульоны, что заметно укрепило наши силы. И я твердо уверен, что благодаря этому «Очагу» многие из нас остались живы.

Несмотря на определенное улучшение нашего питания, чувство голода преследовало днем и ночью. Все наши игры были связаны с едой. Кубики превращались в кусочки хлеба, машины перевозили только продукты. Мы подносили различные предметы ко рту и, представляя, что это кусочки хлеба, делали вид, что мы их откусываем и съедаем в больших количествах. Если и видели какие-то сны, то они тоже были связаны в большинстве случаев с пищей. А те кусочки хлеба, которые нам давали за столом, мы съедали не как обычно, а сосали каждый откушенный кусочек, как конфетку. Не жевали зубами, а сосали до тех пор, пока он не растворялся во рту полностью. Только после этого откусывали очередной кусочек. Причем масло отодвигали зубами на край кусочка, чтобы почувствовать его вкус в конце трапезы.