Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою

Отпетых уголовников не было, но на исправление к нам направляли. Например, командир артустановки решил плюхнуть по самолету, и плюхнул. А чехол-надульник не успели снять. Потерь убитыми не было – но кого-то ранило. Командира – в штрафной, и к нам. Он сходил с нами два похода, и ему вернули погоны.

А вот что у нас случилось в Пумманках, где мы находились на маневренной базе. Петр Алексеев, старшина первой статьи, был дежурным. Ночью лампа перестала гореть, он решил почистить. Керосина не было. Достали бензин. Начали разливать, уронили. Пожар. Нас было человек шестьдесят. В темноте похватали оружие, обувь и выскочили через огонь. Отошли, сначала взрывались канистры со спиртом, потом – противотанковые гранаты, от этой землянки ничего не осталось. Спаслись все, но имущество все сгорело.

Подошел гидросамолет «ГСТ» – нас надо было срочно переобмундировать. Надо было СОРовскую разведку спасать. Но потом оказалось, они сами вышли – без нас… Тут как тут следователи – и Петьке дали 10 лет, он у нас в отряде отбывал. Через пару походов Леонов снял с него судимость.

– А мог ли человек отказаться от участия в конкретной операции?

– Я не представляю такого. Его могли не взять, и это было обидно. Однажды пошли на операцию, а мне поручили маячника охранять. Получилось так, что несколько дней ранее мы высаживались на остров, взяли в плен одного немца. Второй был убит. Уходили, взяли документацию. А маячник сам напросился:

– Иначе меня немцы расстреляют.

Мы его взяли. Через три-четыре дня новый поход. Командир Никандров говорит:

– Ты останешься за старшего.

Мне было неприятно. А такое, чтобы «я не пойду», – не было. Ну, конечно, если видно, что кто-то ноги протер, болен, может, это и бывало. Но честно говорю, я не знаю, чтобы кто-то отказался.

– А случаи трусости были? Чтобы явно…

– Про это можно спросить только командира отряда, Леонова. Он наградные листы заполнял. Был парень у нас, не буду его фамилию называть, когда на Крестовом лежали раненые, а он схватил оружие и сказал, что будет один прорываться. И ушел… Его так и не нашли, видимо, его немцы хлопнули…

В отряд приходили те, кто рвался воевать.

– Вы говорили, что к вам присылали штрафников? А от вас в штрафники отправляли?

– К нам присылали единично, не системно. Может, два-три случая за все время.

А от нас… Не годится – списывали в армию. Таких было несколько случаев. Володя Соколов пришел из похода и все время кричал про Марью… Мы на хуторе останавливались, ночевали – а там девчонка симпатичная. И все ходил:

– Не могу… Пойдем туда и заберем ее. Привезу в Россию.

Его списали, хотя он говорил-то несерьезно. А кто-то присвоил барахлишко и продал. Списали. Кто-то раз сослался, что у него ноги стерты, два сказал… Списали. Не буду я называть фамилию. Это на Севере было. На Востоке мы не успели разобраться, там война была месяца полтора.

– А как готовили группы для наблюдения за конвоями?

– Это работа, которая не афишировалась. Взяли меня и отправили в БРО, на квартирку под Мурманском. Там конкретно готовили. Даже в отряде об этом ничего не говорили. Подбирается группа – как правило, кто-то из штаба с тобой вместе натаскивается. А иногда берется наш радист. Группы эти были по три-четыре человека. Одна высаживается в одной точке, другая в другой точке, третья – в третьей. Каждая группа имеет запасной отход. Группа знает, если она не сможет сесть на катера, то нужно полторы сотни километров вниз на юг спуститься.

Подготовка в чем заключалась? Карту привозили летчики. Три-четыре человека обсуждают с норвежцами топографию, оперативную обстановку, куда выйти, как пройти. И надо зазубрить, в какие часы выходить. Подготовка по контингенту, с которым там встречаешься. Например, если я высаживаюсь вместе с радистом Мишкой Калаганским, а с ним что-то случится, то я должен буду принять радиограмму и дать закодированный сигнал. Морзянку все знали.

Про другие группы, кроме самого факта их существования, остальные не знали. Мы ходили до Нордкапа. Наверное, была какая-то договоренность с англичанами. Дальше, видимо, английская зона была.

– В чужом тылу сталкиваешься с местным населением. Какие с норвежцами отношения были?

– Норвежцы очень хорошо к нам относились. Скажем так, основная масса очень хорошо. Был случай – мы немцев захватили, по-моему, человека четыре. Шлюпки остались в глубине бухты. Хозяин дал своего сына, чтобы он проводил нас более короткой дорогой – через сопки. Сказал, что я, мол, наведу марафет. Чтобы немцы не догадались, что вы тут их захватили, а я не сопротивлялся.

Более того, мы даже с норвежцами ночью встречались, с гулянки они идут, а мы аккуратненько прижались к стенке – они проходят, такие довольные, что нас увидели. А мы пленных тащили.