Я думала, я счастливая... (СИ)

«Иди уже домой!» — в телефоне высветилось сообщение. Тамара улыбнулась, ничего, успеется. Она нисколько не волновалась, что метро закроется, потому что сегодняшний день не может закончиться неудачей. Медленно шла домой по освещенной улице и размышляла над тем, как странно всё устроено в этой жизни. Ты вроде бы и живешь среди людей, не на безлюдном острове, и советчиков кругом много, но в то же время — ты абсолютно один и любое решение приходится сначала осторожно взвесить, а потом уж его принять. Мало принять, еще и столкнуться с непониманием или осуждением. За те несколько дней, что Женя был с нею, Тамара всё больше укрепилась в мысли, что имеет право не оглядываться на мнение дочери, матери, свекрови, потому что каждая из них остается в своем мирке, и только ей, Тамаре, предлагается жить в чужом. А есть ли у нее свой мир, если все вокруг постоянно убеждают, что его не существует?

Тамара тряхнула головой, скоро уже сама с собой вслух начнет разговаривать. Выключить бы в голове тумблер, чтобы наступила звонкая тишина. Вот сейчас придет домой, выпьет чашечку чая с бергамотом, потом в теплый душ и спать, спать. А завтра нужно сходить подать документы на развод. Или теперь это можно сделать дистанционно? Хорошо, что Лёлька уже выросла, а то мороки было бы больше. Хочется быстрее уже всё официально оформить. Думала, забросить и оставить, как есть — штамп в паспорте всего лишь фикция. Но потом поняла: нет, для нее будет лучше бумажка к бумажке. Нужно поставить галочку в списке напротив пункта «развод». Иначе так и будет таскать этот чемодан без ручки. А когда дело сделано, уже и не надо мучиться сомнениями.

На ходу отыскивая ключи, она легко забежала на четвертый этаж. Открыв дверь, вошла в темную прихожую, щелкнула выключателем и застыла в недоумении. На ярко освещенной кухне сидел Николай, и как ни в чем не бывало пил чай. Перед ним стояла вазочка с печеньем и зефиром, в углу что-то глухо бубнил маленький телевизор, а Николай выуживал из своей любимой кружки пакетик с чаем. Больше всего Тамару поразило, что муж сидел в своей обычной домашней одежде, а на ногах у него были его удобные тапки. Она даже моргнула несколько раз, чтобы окончательно убедиться, что ей не привиделось. Картина не изменилась.

— Привет, — невозмутимо поздоровался Николай и сделал щедрый глоток чая.

Он поморщился от горячего и попытался откусить зефир, но шоколадная корочка треснула и посыпалась на футболку и штаны. Чертыхнувшись, он принялся собирать крошки. Тамара словно онемела. Она испуганно смотрела на мужа, подозревая то страшное, что не давало ей покоя. Заполучив проблемы со здоровьем, он вернулся сюда, и угроза превратиться в сиделку обрела реальные очертания.

— Ты что здесь делаешь? — осторожно задала вопрос Тамара.

Она сняла кофту и повесила ее на плечики, потом взглянула на себя в зеркало тревожными глазами, никакой радости от появления мужа она не испытала. С недавнего времени в ее сознании он был неразрывно связан с неприятностями, слезами и муторным чувством долга. Не осталось ни легкости общения, ни милых словечек, ни утренних разговоров за завтраком, ни смущенных взглядов после вдруг бурной, как в молодости, ночи.

— Я пока поживу тут, — доброжелательно ответил Николай.

Тамара потеряла дар речи. Она даже сама испугалась, что так и не сможет выдавить из себя ни звука. Пыталась произнести хоть что-то, но только беспомощно открывала и закрывала рот. Со стороны это, наверное, смотрелось ужасно глупо.

— С какой стати? — удалось всё-таки выдавить ей.

Теперь уже удивился Николай. Он отставил в сторону кружку, вытер губы, поморщился от луча света, попавшего ему в глаза, и недоуменно протянул:

— Ну-у-у, это же и мой дом тоже.