Я еще не жила (СИ)

- Идемте-ка. Здесь о вас позаботятся, - Этель нашла взглядом свободную горничную и направилась к ней вместе с Кэйтлин. - Вам нужно принять ванну и поесть.

Вверив Кэйтлин заботам персонала “Карпатии”, Этель вернулась к брату. Хью проснулся, и выглядел значительно лучше. Он обрадовался ей.

- Как ты? - спросила Этель, садясь рядом.

- Доктор определил бронхит. Прописали обильное питье и постельный режим, но это ерунда! Когда причалим, уже буду как новенький.

- Смотри у меня! - воскликнула Этель и нахмурилась. - Лежи и делай все, что велят!

Хью улыбнулся.

- Есть, сэр… то есть мэм.

А потом ее брат вдруг огляделся и, никого поблизости не обнаружив, тихо проговорил:

- Я же хотел тебе рассказать, как я… Короче говоря, меня и еще нескольких человек смыло в море. Мы помогали другим и оставались на корабле сколько могли, - с гордостью вспомнил он. - А потом волна накрыла нас с головой: было страшно холодно, и я захлебнулся… Я выплыл, но пальто тянуло меня книзу. Шлюпок поблизости не было видно…

- На нашей оказался неисправен фонарь, - сказала Этель, с отвращением к такой халатности.

Хью кивнул.

- Вот-вот… В конце концов я увидел огонек - кто-то в одной из шлюпок светил карманным электрическим фонариком. Я поплыл к этой лодке, но расстояние все не сокращалось… И я понял, что не доплыву. А потом… ты не поверишь, что случилось!

Хью закашлялся, и Этель, ужасно взволнованная, ждала, пока приступ пройдет.

- Лодка, которая была на горизонте, вдруг оказалась перед самым моим носом. И в этой лодке сидела она, Амен-Оту, - среди других пассажиров, и никто ее как будто не замечал! Я протянул руку, и она втащила меня в шлюпку.

Хью покачал головой, до сих пор не веря в пережитое.

- Она подняла меня легко, как ребенка! А рука у нее была горячая, хотя вокруг все задубели от холода. Потом наша египтянка что-то сказала и провела ладонью по моей щеке - ты помнишь, у нее ладони были выкрашены хной… Я думал, она меня испачкала, но никакого следа не осталось.

Хью содрогнулся.

- А потом я очнулся и понял, что и впрямь сижу в шлюпке, нашей жрицы и в помине нет, а соседи меня трясут и стаскивают с меня мокрое пальто. Если она мне привиделась - кто тогда меня вытащил?..

Он глубоко вздохнул.

- Вот так, сестричка. Думай об этом что хочешь.

- Я думаю, - Этель сглотнула и потерла горло, - Амен-Оту все больше обретает плоть… возможно, эта страшная катастрофа пробудила какие-то темные силы. Вначале она являлась ко мне лишь во сне, потом я увидела ее призрак, а теперь она оказалась способна вытащить тебя из воды!

- А почему ее не видел никто, кроме меня? - спросил изумленный Хью.

- Кроме нас с тобой, - поправила Этель. - Возможно, она умеет отводить глаза, как говорили в старину. В любом случае, она очень опасна.

- А знаешь, Этель, ведь я обязан ей жизнью, - вдруг заметил брат. Он усмехнулся, потом посерьезнел. - Случись что - первый я на эту леди руку не подниму.

“На это она и рассчитывала”, - внезапно подумала Этель.

Потом Этель простилась с братом и направилась в свою новую каюту - женщинам с “Титаника” уступили свои места многие мужчины, и многие пассажирки первого класса великодушно потеснились. На сей раз Этель оказалась в первом классе: обстановка здесь была скромнее, чем в ее каюте на “Титанике”, и ей пришлось делить каюту с другой дамой.

Это оказалась не кто иная, как несгибаемая миссис Харрис. Они почти обрадовались друг другу - несмотря на то, что миссис Харрис несколько часов назад надела траур по мужу. На “Карпатии” плыли несколько женщин, носивших траур по родственникам; и они, конечно, поделились с новоиспеченной вдовой своим гардеробом.

Они с Этель разговорились: Леонор Харрис действительно оказалась английской аристократкой, урожденной Герберт. Она была женой состоятельного банкира из Филадельфии и совершала с мужем и тремя дочерьми вояж по Европе. Миссис Харрис сама усадила детей и горничную в первую шлюпку, а ее супруг остался на “Титанике”. К счастью, все ее девочки оказались целы и невредимы.

Посочувствовав этой женщине и порадовавшись за ее дочерей, Этель вдруг обратила более пристальное внимание на ее вдовий наряд. Глубокий траур - черное платье, шляпа, вуаль, перчатки - позволял скрыть и лицо, и фигуру. А также был уважительным предлогом воздерживаться от разговоров с окружающими.

А что, если…

Но проверить свою головокружительную догадку Этель никак не могла. Она предполагала, что древняя жрица, хотя и является сверхъестественным существом, может как набирать, так и терять свои силы: и, вероятно, теперь она, даже если ей удалось воплотиться, была еще совсем слаба, как новорожденный младенец. А если эту египтянку теперь опекал кто-то из пассажиров или экипажа “Карпатии”?..

Это была жуткая мысль; и для них с Хью это могло означать что угодно.

Этель тряхнула головой и заставила себя задуматься о более практических предметах - о том, на что она сейчас могла повлиять.