Я еще жив. Автобиография

Но искренне уверяю вас, что эти причины никак не повлияли на мое решение. Я не размышлял: «Где я не буду так заметен? Где мне проще спрятаться?»

Все было гораздо проще – в Швейцарии жила Орианна. Поэтому я поехал в то место, где она жила. «Единственная» вещь, в которой я был виновен, – это то, что я был 44-летним женатым мужчиной, который позволил себе влюбиться.

Я пытался объяснить это в нескольких интервью. Я рассказывал британским газетам, что, если бы Орианна жила в Гримсби или Халле, я бы поехал туда. Газеты моментально спросили жителей Гримсби и Халла, что они думали о моих словах, и сделали вывод, что сбежавший от налогов отправитель факсов обрушился с безосновательной критикой на невинных горожан. Вуаля! И снова множество обличительных статей в мой адрес, к которым еще и добавились горы оскорбительных писем от жителей Гримсби и Халла («Что не так с нашими городами?»).

И все же приятным преимуществом переезда в Швейцарию было то, что в этой стране ты предоставлен сам себе, и в общем и целом никто тебя не беспокоит. Но если кто-то захочет тебя побеспокоить, то можно вполне на законных основаниях застрелить этого типа, если увидишь его в своем саду. В тот момент такие вещи очень радовали меня.

Я сразу же почувствовал себя очень и очень счастливым в Швейцарии. Несмотря на то что у меня, очевидно, скопилась огромная груда проблем, с которыми нужно было разобраться, жизнь после переезда моментально стала гораздо проще.

Каждый день я ждал, когда Орианна закончит свою работу в Женеве, и пока ее не было, заходил в бар недалеко от нее. Бармен как-то спросил меня: «Зачем ты хочешь здесь жить? Мы все, наоборот, пытаемся уехать отсюда». По тем же причинам, по которым они хотели уехать, я хотел остаться. Красота природы, медленный ритм жизни, тишина и спокойствие – все это только привлекало меня. После двадцати пяти лет публичной жизни я хотел побыть один. Ради этого пришлось принять радикальные меры, но я сумел вычеркнуть себя из сценария.

Наш первый дом находился на южном берегу Женевского озера, в таунхаусе средневековой деревушки Эрманс, прямо на границе с Францией. У нас было четыре этажа – по одной комнате на этаже, – и ни одна из стен не была прямой. Это был милый, немного кривоватый рай для нас.

В Швейцарии моя жизнь стала более семейной и теплой, в старомодном стиле. Отец Орианны болел раком, когда я встретил ее, и он умер как раз в тот вечер, когда я выступал в Штутгарте с Both Sides. Я вылетел к Орианне сразу же после концерта.

С тех пор ее семья стала еще крепче. Мы ходили к ее маме на семейный обед каждое воскресенье. Аперитив, бокал белого вина, хорошая еда, хорошие разговоры. Я, конечно же, не говорил особо много (мой французский был un peu[57] слаб, однако я учил его), но все проходило чудесно. Такие обеды мысленно переносили меня в мое детство, в пригород западного Лондона конца пятидесятых – начала шестидесятых, когда мы устраивали волшебные воскресные обеды с Рэгом и Леном, когда мама резала овощи, а папа сражался с посудой. Я окунался в прошлое, и мне это нравилось.

На протяжении того периода, когда мама и папа разошлись, отец умер в 1972 году, а я провел двадцать лет в постоянных разъездах, я, разумеется, не чувствовал себя частью большой семьи, и мне этого очень не хватало в течение почти всей моей взрослой жизни. Семья Энди была в Ванкувере, Джилл – в ЛА. Здесь, в Швейцарии, мы были все вместе. Это было что-то уютное, родное, совсем не похожее на то, кем я был и что делал раньше.

Как себя чувствовала остальная часть моей семьи? Мягко говоря, она испытывала затруднения.

Джилл было невероятно тяжело переживать весь этот кошмар. Одна из первых вещей, которые она мне сказала, когда я сообщил ей, что перееду в Швейцарию, было: «Ты же не говоришь по-французски!» Она была права, но это не имело значения. Я мог выучить его, и я это сделал.

Я пытался видеться с Лили, которой тогда исполнилось шесть, настолько часто, насколько это было возможно. Я летал в Великобританию, ночевал в ужасных гостиницах и в отелях при аэропортах. Я забирал ее из школы, и мы сидели с ней в машине, болтали или включали на повтор саундтрек из последнего диснеевского фильма «Аладдин» и ждали, пока откроется итальянский ресторан в Кранли, графство Суррей. Если посмотреть объективно, то это были непростые, грустные встречи.

Орианна впервые встретилась с Лили в Аскоте – я не мог оставаться в Лондоне, потому что пресса все еще выслеживала меня, поэтому мне пришлось забронировать комнату в небольшом отеле за городом, недалеко от Титтенхёрст-парк – дома, в котором раньше жил Джон Леннон и который я арендовал с Brand X.