Я. Философия и психология свободы

Летописец Нестор начинает историю Российского государства с рассказа о том, как позвали русичи Рюрика на царство и сказали ему: «Земля наша обширна и хороша, но порядка в ней нет». Обширный порядок или упорядоченная обширность – эта извечная русская мечта – является по сути своей оксимороном, фигурой речи, которая содержит несовместимые понятия. На протяжении веков глупая русская душа мечтает о круглом квадрате, о горьком сахаре, о горячем снеге, о жидком камне, о белой тьме. Как бы ей сохранить обширность и навести порядок? Может, варягу Рюрику это удастся? Ведь в его Скандинавии порядок поддерживается как на корабле под парусом. Каждый матрос знает свое место. А на Святой Руси никто не знает своего места.

Обширность и порядок – химера, противоречащая законам человеческого самосознания. Вся история России потрачена на создание этой античной химеры – льва с головой козла. В конце концов, этот зверь преобразовался в двуглавого орла – в невиданную птицу уже из русской мифологии, в орнитологического урода, который сидит сразу на двух стульях. И никто, кажется, не понимает, что западная и восточная культуры есть логически замкнутые в себе системы, каша из которых вызывает несварение желудка. Вот Россия и мается животом. Такая двуглавость трагически сказалась на судьбе самого русского поэта. Он хотел быть по-европейски вольнодумным и по-азиатски ревнивым. На Черной речке морозным утром какой-то француз влепил в него пулю. А не сиди на двух стульях. Либо балы и любовные многоугольники, либо гарем и мужняя честь. Имперская Россия сама себя поставила в противоестественную позу. Стоит ли ей обижаться на то, как с ней поступают при этом? И на Западе, и на Востоке. И спереди, и сзади. Сидеть нужно на одном стуле и смотреть в одну сторону.

Киевская Русь. Князь Владимир рассылает гонцов во все стороны света, чтобы узнать про верования и обычаи других народов и принять лучшие из них. Выбор византийского христианства летописец Нестор объясняет чуть ли не эстетическими причинами: понравились князю красота убранства храмов и пышность религиозных обрядов в Византии. Приняв новую веру, Владимир крестит Русь в православие. И поплыли по Днепру поверженные истуканы перунов и даждьбогов. Чудны дела твои, Господи, - пишет Нестор. Это красочное объяснение очень лестно для русского национального чувства, но скорее всего причины были политические. Католицизм всегда рассматривал византийскую версию христианства как восточную ересь, близкую к арианству. Но главное различие двух ветвей христианства заключается, конечно же, не в тонкостях теологии. Никому нет дела до филиокве и целибата. Главное различие заключается в земном устройстве двух Церквей. В католицизме высшая духовная власть отделена от высшей светской власти. И во все времена этой Церкви ее папы добивались контроля над королями. Наместники бога ставили себя выше земных правителей. Появление независимых Англиканской, Лютеранской и Кальвинистской церквей, которые при этом ничего не изменили в своих догматах, стало следствием противостояния национальных королей Ватикану. Но в православии высшее духовное лицо никогда не отделялось от высшего светского лица. Царь-басилевс Византии был одновременно и Верховным жрецом. Именно этим и объяснялся выбор князя Владимира. Его бабка Ольга, женщина волевая и дальновидная, недаром приняла православие в единоличном порядке. И впоследствии все русские князья и цари подтверждали ее выбор. Они не желали подчиняться папам, они предпочитали сами быть Верховными жрецами. Выше царя нет никого на Руси!

Новгородский князь Александр, прозванный Невским. С северо-запада наступают крестоносцы, с юго-востока татаро-монголы. Невозможно дать бой двум этим силам. Следовательно, нужно смириться с одной из них. Кто такие крестоносцы? Это армия католицизма, воины Христовы. Кто такие монголы? Дикие язычники. Что нужно им? Католикам нужны русские души. Монголам – золото, корм для коней и женщины. Души их даже свои собственные не очень интересуют. Александр дает отпор католикам ( даже если Ледовое побоище – миф) и покоряется монголам. А могло ведь быть наоборот. Александр мог принять папство. Но Русь сохранила православие. В католической Европе папы свергали королей, на Святой Руси царь Иван Грозный удавливал патриархов прямо в их монастырях. Чувствуете разницу? Ни один европейский король не мог позволить себе такой удовольствие – придушить божьего наместника в храме. В лучшем случае неугодного папу можно было запутать в интригах или тайно отравить. Но убить как раба не мог никто из них. В православном каноне родился боевой клич русской армии: за бога, царя и отечество. Именно в таком порядке: сначала бог, потом царь, потом империя. Никаких пап-посредников между первым и вторым и никакого народа между вторым и третьим. Было бы странно, если бы мясо империи воевало за самого себя. Ведь тогда не осталось бы ни бога, ни царя, ни империи. Только народ.