Я. Философия и психология свободы

И что же в итоге? Когда в 19 веке Николай 1 затеял Кавказскую войну, его не беспокоили права человека, международные нормы и мировое сообщество. Он лишь делал то, что делали до него все монархи: расширял свои владения. Но современный мир после двух Мировых войн стал беспокоиться о своем гуманизме. Когда-то некто сказал Диогену: ты не философ, но лишь притворяешься им. Диоген ответил: даже если я притворяюсь, это уже философия. Даже если современный мир лишь притворяется гуманным, это уже некая гуманность. В нем приходится считаться с международными правом и мировыми обязательствами. Так выиграла ли Россия новую Кавказскую войну? Она ее проиграла. Россия теперь должна Чечне. Если этой Единой и Неделимой так важно, чтобы чеченский народ оставался в ее составе, ей придется платить ему за это всем, что у нее есть. Теперь это лишь вопрос политической наглости и умелого шантажа, чтобы получить все удовольствия от сожительства с дряхлой империей.

Со дня своего образования Единая и Неделимая требует человеческих жертв – утром, днем и вечером. Ради необъятной родины никого не жалко: ни бездомных детей, ни обездоленных стариков, ни спивающихся мужчин, ни больных женщин, ни мальчиков, отправленных на войну, ни девочек, отправленных на панель. Кто-то сегодня останется без обеда, но для Единой и Неделимой стол всегда накрыт. Чтобы Карфаген не погиб, его бог должен жрать человечину. Ты записался в добровольцы? Родина-мать зовет…

Если бы очень русский писатель Достоевский потрудился, вместо рассуждений о русской душе, сформулировать главную мысль своих безрадостных романов, то прозвучала бы она примерно так: негодяй тот, кому все смешно. Всем его Смердяковым и Фердыщенкам смешно жить на Руси, а противопоставляются им неизменно серьезные Карамазовы, Мышкины, Раскольниковы, - может быть, и безумные слегка, но совсем не шутящие. Они даже на старуху, как на медведя, выходят с топором. Будто недостаточно стукнуть ее виском о дверной косяк. А теперь добавим сюда исповедальные строки очень русского поэта Блока:

Что делать? Изверившись в счастье,

От смеха мы сходим с ума

И пьяные с улицы смотрим,

Как рушатся наши дома,

И можно ставить диагноз русской душе: негодяйство от безнадежности, от тоски, от психогенной депрессии, которая стала нормативным состоянием русской психики. Ведь мировые запасы счастья обошли стороной ее необъятную родину. Любит русский человек все печальное, но иногда ему хочется сбросить с себя вековечную тоску, и тогда он начинает смеяться. Ближний урод, - и это забавно. Общество подличает, - и это смешно. Страной управляют воры и слабоумные, - нескончаемый повод для шуток. Бога убили - история, обхохочешься. Негодяй тот, кому все смешно. И как не быть этому русскому человеку негодяем? Ведь его пятьсот лет месят с грязью. Все славянофильские разговоры русских горе-философов об особом пути России, о загадочной русской душе, о славянском менталитете есть, по сути, клевета на свой народ. Если русские не такие, как все, - значит они представляют собой биологическую аномалию. Если это – правда, то русские есть генетические выродки. Если – нет, то это – клевета! И если я утверждаю, что русский народ – не урод, что таким его делает противоестественная необъятная родина, то именно я оказываюсь защитником этого народа.

Посадите удава в клетку с кроликами. И удав, конечно же, начнет их жрать. Но ведь всех он зараз не проглотит. Следовательно, останутся кролики, которые будут вынуждены жить в одной клетке с удавом. Что же с ними будет? У них начнется депрессия, ибо не одно живое существо не способно поладить с тем, кто является для него чудовищем. Чтобы ужиться с чудовищем, нужно стать уродом. А теперь остановите первого встречного на необъятной родине, и будет одно из двух. Либо этот человек – калека, который стыдливо прячет под одежкой свои рванные раны, ибо на святой Руси не принято гордиться шрамами. Ведь это – не шрамы героя, это – шрамы раба. Либо все у этого человека хорошо, и живет он припеваючи. Вот только он – урод, он научился ладить с чудовищем.