Я и Путь in… Как победить добро

— Почему ты так не любишь бывшего продюсера и мужа Валерии Шульгина?

— Он распускал руки, и могу доложить, откуда я это знаю.

— Ну, она мне сама рассказывала, как он ее бил…

— Он бил детей, а ее я бы тоже пару раз… Шучу. Во-первых, он бил женщину, и на этом «во-первых» уже убирать можно — и в ярости у меня мысли такой не было, она может только у пидараса возникнуть (хотя состояние аффекта бывает у всех нас, и у самых спокойных и хладнокровных тоже, но потом за саму мысль об этом мне стыдно), а Шульгин бил Валерию и думал, что делает благо. Так поступают пи-да-ра-сы, а когда этот пидарас бьет детей, чем бы он ни прикрывался, прощения ему нет.

В моем доме подзатыльников не бывает, и я написал как-то: «Если ты ударил ребенка, потому что его стошнило на обивку твоей машины, кто ты такой?» Как, вот скажи, с утра он встает? — опиши мне этот процесс. Вот он просыпается, открывает глаза, понимает, что новый день впереди, можно долго лупить родных, домочадцев — но зачем такой мрази жить дальше? Кто ему прощает — у него же друзья какие-то есть?

Он однажды пытался и на меня порычать — было смешно, как и в исполнении любого другого человека, даже Путина. Если бы Путин спросил у меня: «Как вас зовут?» — я бы не счел это юмором, а задайте этот вопрос 13 миллионам моих поклонников в одном только отдельно взятом городе Ташкенте, пес смердящий, и они вам ответят, ептыть. Меня даже Андрей Григорьев-Аполлонов знает! (Смеется.)

— Лично…

— А как же!

…Когда утонула подлодка «Курск», мы с Валерией и Шульгиным выступали в Саратове, и, кстати, если артист говорит: «Я так растворяюсь в народе, что не ради денег работаю», хочется сказать: «Иди на х..! — ради гонорара ты даже мужеложство допускаешь, ептыть».

Так вот, парни гибли на дне, а я был ведущим и завел с публикой соответствующий моменту разговор. Вдруг это чмо Шульгин к сцене подходит: «Слышь, короче давай…» Цади шени дэда мовтхан! — ты еще будешь мою речь укорачивать? У вас миллионы долларов, а у меня — первый заработок за шесть месяцев, я вынужден со слезами на глазах это делать, но тебе насрать, потому что твоя фамилия Шульгин. У вас через день концерты — почему бы не отменить один?

Я предложил: давайте я просто как коверный буду бегать между столами и с людьми разговаривать, потому что не мог гонорар оставить, я же не Шульгин с Валерией (ну что им одну десятку в Саратове не получить?). Вдобавок он сделал мне замечание: «По всем каналам идут новости, надо хотя бы как-то объяснить…», поэтому я честно сказал собравшимся: «У меня пятеро детей, б…, и я должен что-то делать, потому что директор клуба мне не заплатит. Артисты могут от выступления отказаться, но я буду вас развлекать». Все были полуподавленные, собралась интеллектуальная публика — бандиты и шлюхи.

— Лучшие люди…

— Ну да, как у меня обычно. Два убийства, три грабежа, 30 лет отсидки — зрители, которые понимают шутки на буквы «ж», «п» и восхищаются: «Какой тонкий Отар, б..!», и Валерия перед ними выступила — спела «Самолет», е… твою мать! Думаю, Шульгин заставлял (смеется), за деньги: у него злое лицо.

— Теперь вопрос, который я больше никому не задам, — ты все-таки человек честный. Правда ли, что в Москве и, как говорят, в Киеве на секс с популярными певицами существуют расценки?

— (Пауза). Думаю, правда, потому что в Астане я в таких переговорах участвовал — хотел приклеить копеечку. Вообще, мне кажется, если бы не журналистика, я хорошим бы был сутенером, потому что готов даже маленького Олега Яковлева из «Иванушек» продать, и, думаю, долларов 300 приклею.

— Из четырехсот, которые за него дадут?

— Нет, сначала будут давать 100, а я накручу до 300. Скорее всего, то, о чем ты спросил, правда, потому что я в разговоре по поводу «Блестящих» участвовал.

— У тебя со всеми «Блестящими», кстати, роман был или нет?

— Из восьми, наверное, только с семью, мой друг.

— Одна уцелела?

— Вышла замуж раньше, чем начались переговоры в гостинице на окраине Иркутска (смеется). С Ольгой Орловой ничего не было, и безумно с Жанной Фриске хотелось, но я увидел ее с утра в поезде «Харьков — Москва»…

— …без грима?

— (Кивает).

— И все?