Я и Путь in… Как победить добро

— Потому что не хочу становиться растиражированным. Потому что — всему свое время. Потому что это удел болтливых неврастеников (с укоризной смотрит на меня. — O. K.) — быть везде! Потому что позор — после Баскова ходить! (Хохочет. — O. K.)

— У тебя во всех разговорах, во всех интервью один и тот же набор имен: Алла, Крутой, Рикки Мартин, Алан Бадоев (клипмейкер)… А где, например, человек великой музыкальной святости Эрос Рамаццотти?

— Твой Эрос хороший артист, но он не в топе. Он не развивается. Есть люди высокого полета, но не рискующие, не меняющиеся.

— Не то что ты…

— Не то что я!

— А какие отношения у тебя сейчас с Меладзе, который по части нелюбви к тебе номер раз в стане коллег (ВМ первый самым резким образом обрушился на ФК после инцидента с Мариной Яблоковой. — O.)K.)?

— Я не очень хочу об этом говорить, но если ты обратился… Мы поддерживаем нейтральные отношения. По крайней мере, худа я ему не желаю. Просто прежде чем облачаться в тогу обличителя, надо вспомнить про зеркало.

— Дима Билан, у которого всегда был уверенный стиль, сегодня кажется мне смятенным… Мне кажется?

— Нет, не смятенным. Я так думаю, избыточно напряженным. Он не доверяет миру, что вокруг. Не верит в хорошее отношение, и это грустно. Хорошо, нам совсем недавно удалось поговорить, и, кажется, проблемы со мной уже точно нет. Я ему не враг.

— А кому враг?

— Никому. Тебе буду, если переврешь.

— !!! И еще про молодых. Про Лазарева…

— Лазарев напоминает мне меня самого. Он не отмеряет этажи жизни неудачами, он все время ищет… Он и в цирке, и на льду — блестящ, и оперные арии вытянул. Если у Билана много хитов, то Лазарев — сам по себе хит… Кроме них двоих и нет никого.

— Про Аллу Борисовну…

— Уже одно то, что она никогда не превратится в Бетт Мидлер, говорит о ней больше, чем о Бетт Мидлер… Да уж, видел я Лайзу Миннелли в «Сексе в большом городе-2»…

— И как?

— Да она уродливее жабы и, кажется, тупее ее…

— Ну, это жестоко…

— Но таких имен, которым уже давно изменяет вкус, полно… Софи Эллис Бэстор. Хьюстон снюхалась.

— А я помню, как после московского концерта, когда УХ даже не понимала, где она и зачем, ты написал мне: «Вот что делает с человеком небрежение к Профессии и к себе».

— С нее этот список не начинается и ею, увы, не закончится. Надо себя охранять от соблазнов, блюсти.

— Это правда, что ты даже не пробовал наркотики?

— Клянусь! Мне это даже на уровне идеи не нравится.

Видимо, я устроен так, что говно ко мне не прилипает.

Видимо, я так с малых лет растворен в профессии, что любой шаг вправо и влево от нее неприемлем. Я так выстраивал — и выстроил — собственную жизнь, собственную карьеру, чтобы никогда не терять представления о реальности.

— Ты ведь посегодня, без иронии, единственный человек, который в Питере дал кряду 33 аншлаговых концерта. Сейчас такое возможно?

— Сейчас хаос. Хаос вообще, и хаос в головах. Но билеты в КДС мы продаем молниеносно.

— По нынешним временам это как изо льда сделать порох!

— Да уж…

— Как можно охарактеризовать ваши отношения с Яной Рудковской?

— Как приязненные… Она сильная и умная. Я всегда рядом, если надо. Я вообще всегда рядом. (В этот момент Маэстро и дает послушать новую песню. К слову об экспериментах — не всю же жизнь петь «Атлантиду»! Там, в неожиданно монохромной пьесе, была строчка «Ты прости мне», и маэстро, сетуя, что не всем дано понять разницу, начал рассказывать про то, что есть пропасть между «прости МНЕ» и «прости МЕНЯ». Отзываясь, к слову, о песне, я употребляю словцо «менестрель», и ФК трясется от смеха: «Смешное! Похоже на Гольфстрим!»)