Я и рыжий сепар

«Там тебе не Крестовый поход, не Христовы страсти,
Там иные злости», —
Твердили соседи тебе, мусульманка Ася,
Мусульманин Костя.

Ты, конечно, и сам изучил расписное скотство,
Посмотрел на зверства.
На районе урок валили большого роста.
Антураж из детства.

Диалог у подъезда острей, чем допрос ИГИЛа
И четки четче.
Написать заяву? Как бабка отговорила…
Когда батя-летчик

Пропадал на службе, на территории гарнизона,
Перекусив колючку,
С пацанами глазели – железо неслось синхронно.
Но ты был чутче.

В партизанскую рухлядь, восточный хлам,
Что тащил отец
Из командировок в Ливан, – ты входил как в храм,
Как во дворец.

Ближневосточные войны считал своими
Из советских еще времен —
Отставные попойки, ветеранские байки… Ты был ими
Овеян и покорен.

Потому, конечно, разведка. Кочевряжился военком,
Хапуга и казнокрад.
Упираться не стал, дал ему на прокорм.
Подписал контракт.

Сначала Латакские горы, Пальмира, квартал Алеппо,
Иные веси…
Возвращаешься после раненья, мелькает родное небо,
Сидишь в экспрессе.

Цедишь слова, отвечая рассеянно на вопросы
Базарных цац:
«Да, мы жгли турецкие бензовозы,
Мы жгли спецназ…»

Русский лес

Мы живем, под собою не чуя войны.
Не стесняйся, боец, поправь проводок.
Мы живем, за собою не чуя вины.
Так у вас говорят, мусульманин-браток?
Русский лес – не заслон против зыбких песков
Твоих дум. Этот вывод жесток.
Он прольется неслышно из наших висков.
Так поправь проводок.
Нашу лодку любыми волнами качай —
В ней когда-то качала права татарва.
Русский лес мы – ты прав – за базар отвечай,
Даже если деревья – в дрова.
Управляемый хаос и прочая муть
Нас на понт не возьмут. Нам – была не была —
Завалиться меж грядок и там затянуть:
«Хезболла ты моя, Хезболла!»

Разгром