Я и ты

За праздничным столом в центре внимания, конечно, был Виктор Васильевич Горбатко в своем генеральском кителе с двумя звездами Героя Советского Союза и знаком летчика-космонавта. Они с моим Михаилом хорошо знакомы по армейским спортивным делам. Горбатко как тамада следил за очередностью тостов и сам был явно в ударе. Ташкентцы поначалу вроде как обиделись, что у них перехватили инициативу, но потом смирились. Все выговорились, никого не зажимали.

В тот дивный вечер мне исполнилось тридцать три. Для мужчин возраст Христа, а для меня? Пусть рассудит мой Мишутка. Наверное, я еще в соку и недурна собой, если тот узбекский дедуля, похожий на Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба (он же – старик Хоттабыч), готов был отвалить за меня приличный куш…

Московское бытие

Сегодня прискакал мой ненаглядный домой в возбужденном состоянии. Его бывший начальник в «Красной звезде» теперь большой чин в Госкомспорте и моего бедного Мишутку настойчиво тянет к себе в помощники. Мишутка отбивается, как может, он столько лет мечтал о работе спортивным журналистом, отдал газете полтора десятка лет – и что теперь? Нырять в незнакомый водоем, не зная, какое там дно? Вдруг, с бухты-барахты, бросить любимое дело? В редакции он на хорошем счету, трудяга, отпускать не хотят. Но бывший командир не унимается. Ирина, его секретарь, усиленно разыскивает Михаила по всем известным ей телефонам. Наконец «сам» берется за трубку, звонит нам домой, ловит меня; я часами с ним веду душещипательные беседы, выслушиваю, как хорошо будет мужу на новом месте. Вроде бы мои аргументы и просьба не отрывать мужа от любимого занятия, тем более что его в армейской среде хорошо знают и уважают, подействовали. Но вдруг – последнее «китайское» предупреждение: если завтра не явится на работу в Госкомспорт, пусть пеняет на себя, забудет о заграничных командировках и прочее, перевод ему оформят, проект приказа уже есть. В брошенной телефонной трубке зазвучали короткие гудки. Мне стало не по себе.

Всю ночь мы с мужем обсуждали, спорили, судили-рядили, что делать.

– Ольга, чувствую, надо соглашаться, помочь Вячеславу, коллектив для него совершенно новый, я его понимаю, должен быть человек, на которого можно опереться и положиться, тем более что столько лет проработали вместе, хорошо знаем друг друга.

– Но у него такой непростой характер.

– Ничего, я привык.

Утром мой Мишутка в новом костюмчике при галстуке отправился служить отечественному спорту в чиновничьем обличье. Вместо Хорошевки на Лужнецкую набережную. Одно хорошо – намного ближе к дому. Но для меня шило сменилось мылом, если бы еще туалетным, а то куском самого простого, для стирки белья, каким пользовалась моя бабка, которая почему-то не признавала порошок, слишком дорогим он ей казался. В общем, редакционные дежурства заменились работой без выходных и праздничных, с утра до ночи, только ежедневно чистые рубашки подавай. Начальник в ранге заместителя председателя Госкомспорта курировал международные связи да еще шахматы и шашки. Постоянные делегации, иногда по пять-семь в день, к каждой готовь свой материал, переговоры, подписание разных документов. А сколько нервов и здоровья отнял матч Карпов – Каспаров. В мою память постепенно врезались эти фамилии – Кампоманес, Тайманов, Полугаевский, Куперман, Андрейко, Вирный… Честно, я даже не знала и особо не интересовалась, кто это такие, с чем их едят, но сами они, наверное, кушали неплохо, разъезжая по разным турнирам с хорошими денежными призами.

Спустя месяца три муженек вдруг признался:

– Знаешь, Ольга, а ведь интересно, хорошая школа, совершенно другой круг общения, изнутри на многие вещи смотришь совершенно иначе, глубже, нежели взглядом журналиста. Все-таки чаще он поверхностный.

– Но журналистику, надеюсь, не забросишь?

– С какой стати? Связи с «Красной звездой» уж точно терять не буду.