Я, Яромир Гулливер

Сквозь тысячи лет сохранилась мифическая история любви Орфея и Эвридики, включенная как главный эпизод в орфические мистические ритуалы. Второго шанса обрести Эвридику боги ему не дали. Неутешный Орфей в попытке забыться вначале странствовал по стране, играл восхитительные мелодии и проповедовал свое Учение. Поняв невозвратность случившегося, он забросил музыку и погрузился в депрессию. Бог Дионис, который отвечал за виноделие и веселье, перестал быть для него чем-то значимым. Почтение сохранил только к своему наставнику, величайшему из богов Олимпа — Аполлону (что неудивительно, учитывая, что тот покровительствовал Музам и искусству). Дионис возревновал. В гневе наслал на опечаленного певца своих фанаток — вакханок (ныне алкоголичек), и они его растерзали. Разумеется, возьми Орфей в руки свою кифару и начни петь, даже обезумевшие менады успокоились бы и заслушались, но певец не стал использовал силу своего дара. Он хотел умереть, и пусть так воссоединиться со своей Эвридикой уже в царстве мертвых, что и произошло. Смерть Орфея оплакивали все. Природа рыдала. Музы собрали части его тела и похоронили, но голова попала к Аполлону, который поместил ее в капище, где она пророчествовала и люди ей поклонялись.

Друзья Яромира вспоминали о его попытках понять смысл и причины того рокового для Орфея условия. Зачем, думал он, мужчине ниспослано подобное кармическое испытание, ведь, разрешение богов уже итак получено?

Наверное, — рассуждал Полистьев — это, все же, испытание для двоих, их чувств, желания быть вместе до конца дней. Понял, что следуя не оборачиваясь, ты полон уверенности в своей Эвридике. Если нет, то она и не твоя. А подобная свобода выбора для женщины — это тоже возможность окончательно определиться. Только она должна решить — быть ли вам вместе. Иначе за тобой не пойдет. Получается, что боги-то разрешили, но «по-божески» дали возможность решить всё и самим, нужны ли друг другу.

С Яромиром этот драматичный сюжет в жизни случился трижды. Вот, ведь, какое сакральное число! Три незаживающих раны в его душе. Поэтому каждый раз миф об Орфее и Эвридике эту, неразрешимую и для него драму, он проживал с содроганием, искал спасительного забвения в работе.

Первый «удар» случился с ним в Юрьево. Тогда он с семьей Влада Решетникова временно ютился в одной из бывших монастырских келий. В то время это место без каких либо условий проживания стало удивительным Монмартром таких же «бездомных» художников и поэтов. Молодости всё нипочём, здесь влюблялись, строили совместные планы. Кто-то ухитрился даже родить тут детей. Сюда слеталась и «богема» столиц. У Яромира эта вспышка судьбы здесь случилось однажды и вдруг. Знакомство, любовь с первого взгляда. Она яркая красавица, художник-реставратор из Ленинграда, выпускница Академии художеств. Яромир поверил, что она — его Эвридика до конца дней, казалось, увидел и почувствовал её насквозь, будто, на всю жизнь. А случилось, как в том древнем мифе — ушла (уехала в Питер) и не вернулась. Напоследок сообщила, что подарила надежды в отместку своему питерскому жениху. Для Яромира это стало ударом невыносимой силы.

Воду в свои комнаты-кельи зимой художники, насельники этого, тогда светского Монмартра, носили не только из колонки, но и из речной проруби. Однажды кто-то из местных, подвыпив, в темноте там подскользнулся и утонул. Спохватились лишь на следующий день.

После отъезда любимой Яромир не находил себе места. Понимал, что не вернуть, не знал как быть дальше. С фатальностью этого удара не мог смириться. Тогда ему вдруг показалось, что выход из этого ада — та прорубь. «Грех?» — рассуждал он — «а не вы ли, там «наверху» подвели к нему, как отнеслись к моим мольбам, вам ли меня упрекать? Испытание не должно становиться пыткой». Тогда его чудом удержали друзья.

Второй удар, будто вслед, случился уже на Дворище. Опять Эвридика, уже другая, теперь музыкант. Училась у него игре на гуслях, была рядом, наверное, для чего-то и другого. Попала в сердце. Но тоже ушла, да ещё и с их родившейся дочерью.