Я — ярость

Элла вполне в состоянии дать кому-то таблетку и налить воды в стакан. А Челси надо сидеть тут, пока она не поймет, что помощь уже близко.

Она смотрит на телефон в руке.

Даже не заметила, как он жужжал. Есть сообщения.

Арлин: «Уже иду. Держись».

Крис: «Он все еще представляет угрозу?»

Сиенна: «Индиго с тобой?»

От Харлана ничего — должно быть, он все еще на ринге или где-то перед камерами.

Она пытается написать Сиенне, чтобы сообщить такой же перепуганной матери, что ее ребенок в безопасности.

И тут раздается резкий стук в дверь.

Это Крис — он выглядит смертельно опасным и таким разъяренным, каким она его раньше не видела.

Почему он не… Ах да, точно. Дверь. Дэвид ее запер.

Челси протягивает руку, отмечая, что чуть выше того места, до которого она отмыла их, тоже имеются красные пятнышки, — и открывает дверь. Крис поднимается и проходит, обеими руками держа перед собой маленький черный пистолет, тонкий и мощный, как направленное лезвие.

— Все в порядке, — говорит Челси.

Слова не совсем к месту, но Крис видит тело Дэвида. Любой, кто взглянет на то, что осталось от его головы, признает, что на данный момент он совсем не представляет никакой угрозы.

Крис убирает пистолет обратно в кобуру на поясе и поворачивается к Челси.

— Он причинил тебе боль? Кто-нибудь пострадал?

«Нет, если не считать последние лет двадцать», — хочется ответить ей. Но Челси просто качает головой.

— Его пистолет на стойке, — добавляет она, желая быть полезной. — Он заряжен.

— Челси?

Теперь уже в дверях автобуса стоит Арлин, и она тоже делает шаг вперед. Арлин не задает никаких вопросов, заглядывает внутрь, видит Криса и сжимает Челси в объятиях.

— Все хорошо, — нараспев говорит она. — Все кончено. Ты в безопасности.

Челси издает странный смешок.

Она не чувствует, что все хорошо. Ничто никогда по-настоящему не будет кончено. Она не чувствует себя в безопасности.

— Он нашел меня, — шепчет она этим новым хриплым голосом, будто сорвала горло (хотя она совсем не кричала). — Он загнал нас в угол. У него был пистолет.

— Я знаю, знаю. Это не твоя вина.

Эти четыре простых слова, как ледоруб, пробивают дыру в плотине ее эмоций. И воздушный шар опускается к плечам, тело и разум сливаются воедино, и Челси визгливо, по-животному вздыхает, а потом выдыхает с ужасным дрожащим всхлипом. Она хватает ртом воздух между рваными стонами, поливая слезами уже дважды окровавленную футболку.

— Мамочка, ты в порядке? — кричит Бруклин из задней части автобуса, но ей не добраться туда, не обнять маму, потому что папа мертвый лежит на полу, и Элла, конечно, сделает все, чтоб Бруклин этого не увидела, потому что она хорошая, благородная, самоотверженная, замечательная девочка, которая с юных лет научилась приносить себя в жертву. Совсем как ее мать.

— С твоей мамой все в порядке, — отвечает Арлин, все еще прижимая голову Челси к своему плечу и покачиваясь туда-сюда. — Всем время от времени надо поплакать.

Кто-то резко двигается рядом, слишком близко, и Челси вздрагивает, как лесной олень, — но это всего лишь Крис. Он всегда выглядит строго профессионально и весьма компетентно, но сейчас он мрачен и задумчив.

— Я накрыл его простыней. Нам надо дождаться Харлана. Сегодня ночуем в отеле.

Арлин поднимает глаза, все еще нежно обхватывая рукой голову Челси, как будто она маленькая.

— Сиенна все устроит, — говорит она. — Пусть Ти-Джей отведет всех в гримерку, когда шоу закончится. И скажи ему, чтоб заказал пиццу.

— Понял.

Челси позволяет себе легкую улыбку сквозь слезы. Конечно, Арлин берет все в свои руки — особенно теперь, когда понятно, что никому не угрожает физическая опасность.

Отстранившись, Арлин изучает лицо Челси, спрашивает ее, какой сегодня день и год, наблюдает за ее зрачками, попросив следить за ее пальцем. Он медленно движется вверх-вниз, потом вправо-влево.

— Ты можешь рассказать, что произошло? — тихо спрашивает Арлин.

— Мои девочки, — шепчет Челси.

Они там, одни, отгорожены от всего мира трупом. Она должна пойти и утешить их.

— Они в порядке, давай-ка минутку побеспокоимся о тебе. Ты ранена?

Челси объясняет все — быстро и, как может, подробно. Она не знает, что было до того, как она зашла в автобус: Дэвид уже вытащил пистолет и угрожал ее матери и детям. Ей отдаленно любопытно, как это было: он притащил их сюда, потому что хотел зрителей? Или же это был запасной план, потому что Челси не сбежит, если дети здесь? Или все они каким-то образом оказались здесь независимо друг от друга?

Она доходит до той части, где описывает, как напала на Дэвида.

— Это была Ярость? — тихо спрашивает Арлин.

— Я… — Челси не хочется лгать этой женщине, которая сделала для ее психики больше, чем кто-либо за последние лет двадцать. Однако пристальный, испытующий взгляд Арлин сигнализирует о том, что то, что она сейчас скажет, очень важно, потому что на карте стоит нечто большее, чем правда. — Да, так и было.