Я — ярость

Она протягивает руки, и прежде чем Элла успевает осознать, что происходит, Бруклин переползает на колени к маме, засунув в рот большой палец.

— О, мамочка, мамочка! — повторяет она снова и снова. Мама гладит ее по волосам, под ногти на руках забилась кровь, некоторые сорваны. Она пересекается взглядом с Эллой. Выражение лица спокойное и пустое, с едва заметным намеком на улыбку, но в то же время она как будто не вполне в своем уме.

— Мам, у меня есть вакцина, — говорит Элла, запинаясь, потому что забыла, как разговаривать. — Хватит на тебя и Бруклин. Если б я приехала раньше, этого не случилось бы, ты бы не… Я…

Мама обнимает Эллу за плечи.

— Это не имело бы значения, — шепчет она.

— Вовсе нет, она поможет! — возражает Элла, жалея, что мама не зашла на «Крейгслист» чуть раньше, что Элла не приехала сюда быстрее. — Это терапевтическая вакцина, она…

Но тут мама притягивает Эллу к себе и прижимается губами к ее уху.

— Это была не Ярость, — говорит она так тихо, что никому больше не слышно. — Это сделала я сама.

57.

Самое замечательное в работе на Харлана Пейна — это то, что Челси не нужно прятаться и скрывать случившееся здесь. Она размеренно шагает и улыбается холодно, как Мона Лиза.

Ей знакомо это чувство — будто вот-вот воспаришь.

Диссоциация.

Как будто разум — это воздушный шар, покачивающийся над телом.

Она верит, что скоро соберется воедино.

Это нестрашно, потому что такое уже случалось раньше, а еще потому, что теперь ее дети в безопасности.

Однако ей все же нужно кое-что сделать.

— Могу я взять у кого-нибудь телефон? — спрашивает Челси, раздраженная тем, что Арлин так и не вернула ее трубку.

Элла дрожащей рукой протягивает ей свой телефон, и Челси берет его с таким видом, будто ей доверили величайшее сокровище.

— Иди-ка, выпусти Индиго из ванной, — велит она, потому что Элле надо заняться чем-то, чтоб прекратить дрожать.

Челси идет в переднюю часть автобуса, где к приборной панели приклеена табличка со всеми нужными номерами. Мир снаружи погрузился во тьму, фанаты переминаются в лучах оранжевого света, как косяк рыб, не подозревая об акулах, которые были поблизости сегодня вечером. Впервые за все время сев на место водителя, Челси строчит групповое сообщение для Арлин, Харлана, Криса и Сиенны. Нет смысла оставлять кого-то за бортом.

«Это Челси. Мой муж спрятался в автобусе и пытался убить меня и моих дочерей. Нужна ваша помощь. НИКАКОЙ ПОЛИЦИИ. У меня был приступ».

Только одна фраза — ложь, но Челси не собирается брать на себя полную ответственность за убийство Дэвида.

Она… убила Дэвида.

Она представляла это несколько раз, еще в те времена, когда он издевался над ней, — но не так конкретно. И совсем уж не так, как это в итоге случилось.

Каждую секунду она была там — и в то же время как будто отсутствовала. Она ощутила себя порталом для иной сущности, для глубокой, безграничной, кипящей ярости, которую нельзя было больше сдерживать. Она была рада ей, позволила ей управлять своими руками, поднимать и опускать их с твердым убеждением, без пауз, без лишних размышлений.

В детстве Элла подхватила ужасный кишечный вирус, и Челси целыми днями спала с ней на полу в ванной. Когда ее рвало, звук напоминал пожарный шланг прямиком из ада, потому что это было куда громче и мощнее, чем способно выдать это маленькое тельце.

В этот раз получилось почти так же, только эта адская сущность пыталась помочь Челси.

Она качает головой и нажимает на «Отправить».

Странные мысли — странные времена.

Она сидит на месте водителя, глядя, как мерцает за окном свет, как ей машут фанаты, и думая, что это происходит где-то в другом мире. Постепенно к ней возвращается слух, и громкое гудение со временем превращается в полноценные слова.

— Мам, у тебя есть ибупрофен? Бабушку очень сильно лихорадит.

Челси смотрит в проход между койками. Всего несколько часов назад это место казалось таким безопасным. Она не сможет больше здесь ночевать. Может, вообще никто не должен. Все эти сильные, храбрые женщины, отстраивающие свои жизни заново, не заслуживают соседства с мудаком вроде Дэвида.

Элла сидит рядом с бабушкой на диване, и Бруклин все еще цепляется за старшую сестру. Патрисия выглядит ужасно. Чтобы подойти к ним, Челси приходится перешагнуть через то, что осталось от ее мужа. Она даже не помнит, как сделала это. Человеческий мозг прекрасно создает дыры и провалы на месте травмирующих воспоминаний.

— В шкафчике над раковиной на кухне. Стаканы для воды — справа.

Челси хрипит, как будто десять лет молчала и теперь учится говорить заново.

Частично она ощущает это старое знакомое чувство долга, ответственности. Она не должна взваливать это на ребенка. Надо перейти на другую сторону автобуса, понять, сильный ли жар у матери и почему ей так плохо. Однако сейчас цепи, приковывающие ее ко всякому долженствованию, определенно ослабли.