Я искал тебя тысячу лет (СИ)

– Прости, несчастный мальчик! Ладно! Но не отворачивайся от меня, ты падаешь в обморок, когда видишь её!

Туго соображая и не понимая, о чём ему говорят, Джеймс поморгал и слабо кивнул. Руки отпустили. С трудом концентрируя глаза, картинка в которых подрагивала от каждой болевой вспышки один-два раза в секунду, Джеймс сумел разглядеть того, кто к нему обращался: это был пожилой мужчинка, сбитенький на вид, с очень простым, доброжелательным выражением порепанного лица. Он был одет в кошмарные лохмотья, запачканные чем-то отвратительно желтушным и почерневшим, его лоб и руки по локоть тоже были измазаны.

– Меня зовут Сми, – сказал он.

Желая придерживаться манер даже в том состоянии, когда все демоны Ада выползли из-под земли, чтобы творить страшные пытки, Джеймс хотел протянуть ему кисть. Боль раскалилась добела и пронзила все суставы справа, взгляд автоматически направился в ту сторону, и перед лицом возникла вместо руки жуткая окровавленная культя, мерзко нарывающая и, как-будто, обугленная, вся в ожогах. Из-под ошмётков кожи и мяса медленно сочилась кровь тошнотворного желтоватого цвета. Левая рука судорожно заскользила по слизи на полу, дыхание спёрло, и голубые глаза в ужасе снова закатились. Изо рта полилась рвота, и человек по имени Сми со вздохом наклонил Джеймса вперёд, чтобы он не захлебнулся насмерть.

– Это снова я, помнишь меня? – добросердечно спросил Сми, когда Джеймс очнулся в следующий раз.

Пожилой толстяк был не слишком далёк, но ему хватило ума отстирать свои шмотки от крови пострадавшего горемыки, вида которой тот явно не мог выдержать ни секунды. Он также накинул на Джеймса кусок ветхой парусины, чтобы скрыть от него покалеченную руку.

– Да… да, ты Сми. Я Джез, – пролепетал Джеймс, прокашливаясь и отплёвываясь от гадкого вкуса во рту.

– Ну вот, мальчик мой, теперь я знаю твоё имя! Ты как? Не отключишься опять?

– Что?.. Нет… Сми… Где мы? Дай воды…

– Ай, я, глупый! На, вот, держи, пей!

Седой Сми почесал лысеющую у висков репу и протянул Джеймсу мерзенького вида флягу. Джеймс тупо уставился на неё, его дыхание вдруг панически ускорилось, на лбу выступил пот, а губы затряслись. Сми, конечно, хоть и взаправду был глуповат, но имел сердце, которое порой подсказывало ему верные действия. Он подвинулся к Джеймсу поближе и самостоятельно поднёс воду к пересохшим и искривлённым от боли и ужаса губам.

– Я сам не понял, где я, – просто сказал Сми, – как-то попал на странный остров, бродил, искал лодку, так-то я боцман, вообще-то! Потом думал сварганить сигнальный костёр, а тут, погляжу – корабль! Старый, давно, наверное, потерпел крушение. Ну, я и полез внутрь, вдруг припасы какие, выпивка, а тут ты, лежишь, помираешь. Хорошо, я топор нашёл, прижёг твою рану, да и выпивка тоже потом откопалась, полил, вроде больше не нарывает. Но ты всё равно не смотри туда, мой мальчик, ладно? Плохеешь сразу!

Взгляд у Джеймса отсутствующе плыл, но он немного кивал и моргал, показывая, что следует за рассказом седого боцмана.

– Говорить можешь, а, Джез? Ты сам-то помнишь, кто ты, и как попал сюда? Кто с тобой сделал такое?

– Э-э… Джез?.. Да, да, Джез, это я… Питер Пен, старый друг… напал…

– Кто это, Питер Пен?

– Мальчишка… здесь живёт…

– Так этот остров обитаем, жить можно? Ну и хорошо. Значит, подождем, пока тебе получше станет, а там разберёмся.

Но боцман забыл, в чём хотел разобраться, и хотел ли вообще, уже на следующий день, а Джеймс был в принципе не в состоянии думать. Впереди у них было более двухсот тысяч лун до момента, как мы впервые встретимся с ними, когда двенадцатилетняя Венди окажется на облаке над Весёлым Роджером. Сми к тому времени давно позабудет, кто он, и откуда, тогда как Джеймс будет в самых красочных деталях прекрасно помнить события, которые никогда с ним не происходили: например, как он служил боцманом у Чёрной Бороды и как заполучил Весёлый Роджер в качестве трофея.

Венди спустилась со столешницы, села к Джеймсу на руки и обняла его крепко.

– Я не представляю, Джеймс, что заставляет тебя думать – спустя столько лет! – что я могу вдруг поменять своё отношение к тебе… знай, этому не бывать. Если бы в моих силах было утопить Пена голыми руками за всю боль, какую он тебе причинил, я бы это сделала не раздумывая, честное слово.

– Любовь моя… спасибо… но, мне бы такого не хотелось. Это живое воплощение моего кошмара: то, что ты разделяешь мою судьбу… мою боль… и мою ненависть… Пен, может, и не украл твою жизнь лично, как мою, но ты здесь, в плену его острова, и моё сердце рвётся на части. Раньше я не понимал сполна… сотни лет, Венди. Сотни. Все, кого я знал, умерли. Потом умерли следующие. И следующие. И следующие. Я не хочу такой участи тебе.

Осторожно приложив пальчик к колючим усам с ароматом сигар, Венди безмолвно попросила капитана не продолжать эту мысль. Она улыбнулась ему, ещё раз пригладила его брови, скулы, нежно дотронулась губами до лба с морщинкой и потянула Джеймса к себе, предлагая спрятать лицо в уютной ямочке у неё на шее. И Джеймс, конечно, повиновался.