Я искал тебя тысячу лет (СИ)

Венди слышала, что мужчины, положив глаз на ту или иную леди, могут месяцами охотиться за подобными поцелуями, и страстно вырывать их у своих избранниц при первой же подвернувшейся возможности, и, вроде бы, многие дамы сами были не против такого положения дел. Но то были какие-то абстрактные мужчины, и они, как много лет спустя рассуждала Венди, не имели и толики деликатности, чувственности и цивилизованности, коими обладал в этом вопросе в избытке пиратский капитан. Маленькая леди, очарованная, влюблённая, и впрямь желала, чтобы Джеймс, красавец-пират, идеально статный и галантный мужчина из её фантазий, взял этот поцелуй так, как ему захочется, но то, что он сделал… ах! Не пройдёт и года, как Венди скажет ему:

– Моё счастье, – она будет лежать в этот момент с ним в утренней постели, обнажённая, ласковая, мягкая, а Джеймс будет отдыхать у неё на плече, закрыв глаза от блаженства, – я люблю тебя.

– И я люблю тебя, моя сладкая нотка, – с тихой улыбкой ответит ей капитан.

– Нет… я имею ввиду, что я, я люблю тебя, Джеймс. Настоящая я. Своей настоящей душой, своим сердцем. Люблю тебя – тебя. Это не то чувство, которое родилось из моих снов и чуть не смыло меня волной в первый день нашей встречи. Помнишь, это ведь было едва ли не первое, что я тогда сказала тебе…

Джеймс сядет, облокотится на подушки, Венди развернётся к нему лицом, перекинет ручку через его талию, поцелует его сонные ресницы, и улыбнётся:

– Я люблю тебя, понимаешь? Та я, которая сейчас перед тобой. Независимо от других наших жизней. Я бы полюбила тебя, даже если бы ты никогда мне не снился. Моё сердце твоё целиком. Твоё. Оно принадлежит тебе, тому, в чьих глазах-незабудках я тону каждое утро… оно принадлежит – одному – тебе.

Капитан расторгается, скажет, что никогда не думал об этом так, но что тоже любит её одну, и не может даже вспомнить, с какого момента, наверное, с самого начала… И Венди ответит:

– А я помню. Мысль о том, что я точно влюбилась бы тебя в любом случае, посетила меня почти сразу, в первое же наше утро в Нетландии. Но когда ты поцеловал меня Джеймс… как дóлжно мужчине… Боже. Всё, о чём я могла в тот момент думать, было: «я его люблю».

Я его люблю, – подумала Венди, и, наверное, расплакалась бы, если бы в это самое мгновение не была растворена в таких нежных и красочных эмоциях, что заблудиться можно.

Никакого пыла, никакого напора… Джеймс окунулся в этот первый поцелуй аккуратно, чуть-чуть, и, лаская маленькую леди в своих объятиях, выбрал не врываться дальше, разинув пасть, а ждал, чтобы Венди захотела исследовать его навстречу. Тогда он мог бы нырнуть ещё глубже…

– Мм… м-м! – ждать ему пришлось очень недолго.

Как-то по инерции мужские руки крепче обняли тонкий, трепетный стан, а девичьи взвились к чёрным локонам и шее.

– М-м…

Боги. Бо-о-оги, боги. Наверное, Джеймс мог бы думать о том, чтобы начать целовать линию ключицы, но… нет, конечно он не мог думать вообще ни о чём. Сладкая, нежная Венди изучала этот головокружительный поцелуй так ласково, так томно дышала внутри него, так… выгнулась навстречу… что все мысли потерялись в её маленьких вдохах и остреньких коготках. Самый краешек сознания с любопытством наблюдал, как коготки меняют своё местоположение, но Джеймс, похоже, немного потерял связь с действительностью. Его Венди была похожа на горячий шоколад, на полевые цветы, на ночь в самый волшебный и тёмный час, он утонул в ней, как в омуте, и неминуемо бы захлебнулся, если бы не передышка, которая так требовалась и ему, – и ей.

– Ах… ах… ах… – дрожащий девичий шёпот защекотал его шею.

Не открывая глаз, Джеймс коснулся лбом её лба и тоже шумно выдохнул. Хотел отстраниться, и мир вокруг вдруг снова обрёл чёткие контуры. Капитан удивлённо заморгал.

Тоже забывшаяся в чувственности мгновения Венди лежала перед ним на диване, её волосы разметались озорными всплесками, щёки соблазнительно горели, Джеймс нависал над ней, поддерживая её под талию, девица нырнула к его спине под вырез блузы одной рукой, а другой, – капитан чуть не ошалел! – слегка притягивала к себе за ремень портупеи. Он открыл рот, чтобы честно сказать что-то насчёт потери головы и того, что он сам не понял, как они очутились в таком положении, но получилось:

– Можно… ещё… – как если бы он пригубил вина и спрашивал разрешения на ещё один бокал.

Ручка, зацепившаяся за портупею, потянула его вниз, припухшие розовые губки открылись, и этому новому поцелую суждено было стать совсем настоящим, глубоким, вязким, но Джеймс теперь изо всех сил следил за тем, чтобы его бёдра, через которые всё так же оставались перекинуты длинные грациозные ножки, нигде случайно не коснулись Венди, и чтобы кисть с поясницы никуда не заскользила.

– Венди… – вымолвил он, совсем уже опьянённый, поднимая её в исходное положение, – Это… намного больше, чем поцелуй.

– М… – она открыла глаза, увидела, что держит его за ремень на груди, и ещё больше зарделась.

– Но… Вам ведь понравилось, да? – хитрее, чем следовало бы, спросил капитан.

– Да, – глазки в пол, ручки – в замочек на коленях, – Я опять не смогу уснуть.