Я историю излагаю... Книга стихотворений

Было полтора чемодана.
Да, не два, а полтора
Шмутков, барахла, добра
И огромная жажда добра,
Леденящая, вроде Алдана.
И еще — словарный запас,
Тот, что я на всю жизнь запас.
Да, просторное, как Семиречье,
Крепкое, как его казачье,
Громоносное просторечье,
Общее,
Ничье,
Но мое.

Было полтора костюма:

Пара брюк и два пиджака,
Но улыбка была — неприступна,
Но походка была — легка.

Было полторы баллады

Без особого складу и ладу.
Было мне восемнадцать лет,
И — в Москву бесплацкартный билет
Залегал в сердцевине кармана,
И еще полтора чемодана
Шмутков, барахла, добра
И огромная жажда добра.

Отцы и сыновья

Сыновья стояли на земле,
но земля стояла на отцах,
на их углях, тлеющих в золе,
на их верных стареньких сердцах.

Унаследовали сыновья,

между прочих
в том числе
и я,
выработанные и семьей и школою
руки хваткие
и ноги скорые,
быструю реакцию на жизнь
и еще слова:
«Даешь! Держись!»

Как держались мы

и как давали,
выдержали как в конце концов,
выдержит сравнение едва ли
кто-нибудь,
кроме отцов, —
тех, кто поднимал нас, отрывая
все, что можно,
от самих себя,
тех, кто понимал нас,
понимая
вместе с нами
и самих себя.

Молодость

Хотелось ко всему привыкнуть,
Все претерпеть, все испытать.
Хотелось города воздвигнуть,
Стихами стены исписать.

Казалось, сердце билось чаще,

Словно зажатое рукой.
И зналось: есть на свете счастье,
Не только воля и покой.

И медленным казался Пушкин

И все на свете — нипочем.
А спутник —
      он уже запущен.
Где?
   В личном космосе,
         моем.

Светите, звезды

Светите, звезды, сколько
вы сможете светить.
Устанете — скажите.
Мы — новые зажжем.

У нас на каждой койке

таланты, может быть.
А в целом общежитии
и гения найдем.

Товарищи светила,

нам нужен ваш совет.
Мы только обучаемся,
пока светите вы.

Пока у нас квартиры

и комнаты даже нет,
но ордера на космос
получим из Москвы.

Пока мы только учимся,

мечтаем, стало быть,
о нашей грозной участи:
звездой горящей быть.

Желанье поесть

Хотелось есть.
И в детстве,
и в отрочестве.
В юности тоже хотелось есть.
Не отвлекали помыслы творческие
и не мешали лесть и месть
аппетиту.
Хотелось мяса.
Жареного, до боли аж!
Кроме мяса,
имелась масса
разных гастрономических жажд.

Хотелось выпить и закусить,

повторить, не стесняясь счетом,
а потом наивно спросить:
— Может быть, что-нибудь есть еще там?

Наголодавшись за долгие годы,

хотелось попросить судьбу
о дарованьи единственной льготы:
жрать!
Чтоб дыханье сперло в зобу.

Думалось: вот наемся, напьюсь

всего хорошего, что естся и пьется,
и творческая жилка забьется,
над вымыслом слезами обольюсь.

Школа для взрослых