Я историю излагаю... Книга стихотворений

Будущее, будь каким ни будешь!
Будь каким ни будешь, только будь.
Вдруг запамятуешь нас, забудешь.
Не оставь, не брось, не позабудь.

Мы такое видели. Такое

пережили в поле и степи!
Даже и без воли и покоя
будь каким ни будешь! Наступи!

Приходи в пожарах и ознобах,

в гладе, в зное, в холоде любом,
только б не открылся конкурс кнопок,
матч разрывов, состязание бомб.

Дай работу нашей слабосилке,

жизнь продли. И — нашу. И — врагам.
Если умирать, так пусть носилки
унесут. Не просто ураган.

«Не ведают, что творят…»

Не ведают, что творят,
но говорят, говорят.
Не понимают, что делают,
но все-таки бегают, бегают.

Бессмысленное толчение

в ступе — воды,
и все это в течение
большой беды!

Быть может, век спустя

интеллигентный гот,
образованный гунн
прочтет и скажет: пустяк!
Какой неудачный год!
Какой бессмысленный гул!

О чем болтали!

Как чувства мелки!
Уже летали
летающие тарелки!

«Интересные своеобычные люди…»

Интересные своеобычные люди
приезжают из Веси, и Мери, и Чуди,
приспосабливают свой обычай
к современным законам Москвы
или нрав свой волчий и бычий
тащат, не склонив головы.
И Москва, что гордилась и чудом и мерой,
проникается Чудью и Мерей.
Вся Москва проникается Весью
от подвалов и до поднебесья.
И из этой смеси
в равной мере Москвы и Веси,
в равной мере
Москвы и Мери
возникает чудо
из Москвы и Чуди.

«Расставляйте покрепче локти-ка…»

Расставляйте покрепче локти-ка,
убирайте подальше лапти-ка,
здесь аптека, а рядом оптика,
фонарей и витрин галактика.

Разберитесь, куда занесло

вас, с побасками и фольклором,
избяным, неметеным сором:
это — город, а не село.

Это — город. Он — большой.

Здесь пороки свои и пророки.
Здесь с природой и с душой
не прожить. Нужна сноровка.

Это — город. Взаимная выручка

растерявшихся хуторян
не заменит личной выучки,
если кто ее растерял.

Если кто ее не приобрел,

замечтавшись и засмотревшись,
хоть степной, но все ж не орел,
хоть и конный, а все же пеший.

«Очень редкий ныне в городе…»

Очень редкий ныне в городе,
очень резкий запах в городе —
запах конского навоза,
дух свежайшего дерьма.
Это вам уже не проза,
а поэзия сама.

Едет небоскребов мимо

пароконный фаэтон
и закладывает мины
деревенские
      в бетон.

И они уже дымятся,

эти круглые шары.
Кони в городе томятся
и выходят из игры.

Улепетывают вскачь

из столичной круговерти
мимо пригородных дач
эти звери, эти черти.

Их уже в помине нет,

но еще дымится след.

«Дрянь, мразь, блядь…»