Я историю излагаю... Книга стихотворений

Нынче много умных и спокойных
и — вполне сознательно — покорных.
Да! Осознают необходимость,
признают ее непобедимость,
объявляют, что она — свобода,
и о прославлении хлопочут.
Если человек не для субботы,
то суббота знать о том не хочет.

У субботы мощные устои

и огромные права,
и она всегда права,
и качать свои права
дело вовсе не простое.

Та теория, которая была

руководством к действию,
словно бы воспоминаньем детства,
мертвым грузом в книжном шкафе залегла.

«Человек на развилке путей…»

Человек на развилке путей
Прикрывает газетой глаза,
Но куда он свернет,
Напечатано в этой газете.

То ли просто без всяких затей,

То ли в виде абстрактных идей,
Но куда он свернет,
Напечатано в этой газете.

Он от солнца глаза заслонил.

Он давно прочитал и забыл.
Да, еще на рассвете.

На развилке пред ним два пути,

Но куда ему все же идти,
Напечатано в этой газете.

Издержки прогресса

За привычку летать
люди платят отвычкою плавать,
за привычку читать
люди платят отвычкою слушать,
и чем громче
у телевиденья слава,
тем известность
радиовещания
все глуше.

Достиженье

и постиженье,
падая на чашку весов,
обязательно вызывают стяженье
поясов.

И приходится стягивать

так, что далее некуда.
Можно это оплакивать,
но обжаловать некуда.

Такая эпоха

В наше время, в такую эпоху!
А — в какую? Не то чтобы плохо
И — не шибко живет человек.

Сколько было — земли и неба

Под ногами, над головой.
Сколько было — черного хлеба
И мечты, как всегда, голубой.

Не такая она такая,

А такая она, как была.
И груженую тачку толкая,
Мы не скоро дойдем до угла.

Надо ждать двадцать первого века

Или даже дальнейших веков,
Чтоб счастливому человеку
Посмотреть в глаза без очков.

«Бреды этого года…»

Бреды этого года
слушаю из окна.
Звонко кричит сумасшедшая —
умная очень она!

Вовсе не умалишенная,

просто сошла с ума,
видимо, очень большого,
просто сошла сама.

Слушаю страстные клики,

кто ее враг, кто друг.
Эти вопли велики
так же, как жизнь вокруг.

В этом кривом зеркале

точно отражено
все, что перекорежили,
все, что перековеркали,
а все, что мы за год прожили, —
видится заодно.

«Долголетье исправит…»

Долголетье исправит
все грехи лихолетья.
И Ахматову славят,
кто стегал ее плетью.

Все случится и выйдет,

если небо поможет.
Долгожитель увидит
то, что житель не сможет.

Не для двадцатилетних,

не для юных и вздорных
этот мир, а для древних,
для эпохоупорных,

для здоровье блюдущих,

некурящих, непьющих,
только в ногу идущих,
только в урны плюющих.

Молчащие