Я историю излагаю... Книга стихотворений

Покуда полная правда
как мышь дрожала в углу,
одна неполная правда
вела большую игру.

Она не все говорила,

но почти все говорила:
работала, не молчала
и кое-что означала.

Слова-то люди забудут,

но долго помнить будут
качавшегося на эстраде —
подсолнухом на ветру,
добра и славы ради
затеявшего игру.

И пусть сначала для славы,

только потом — для добра.
Пусть написано слабо,
пусть подкладка пестра,
а все-таки он качался,
качался и не кончался,
качался и не отчаивался,
каялся, но не закаивался.

«Опубликованному чуду…»

Опубликованному чуду
я больше доверять не буду.
Без тайны чудо не считается.
Как рассекретишь, так убьешь.
Даешь восстановленье таинства!
Волхвов даешь!
Жрецов даешь!

Хвала вымыслу

В этой повести ни одного,
ни единого правды слова.
А могло это статься? Могло —
утверждаю торжественно снова.

Вероятья постигнуть легко

с помощью фотоаппарата.
Но в барокко и рококо
уведут баллада, шарада.

Там журчит золотистый ручей.

Там же пишут прерафаэлиты
поколенный портрет Аэлиты
с генуэзским разрезом очей.

Достоверностью мир утомлен,

ищет страусовые перья,
раздобыть которые он
может с помощью легковерья.

Ищет логики сна. Таблицы

умножения мифа и сна.
Знает: где-то по-прежнему длится
сказка. Ну хотя бы одна.

Неопознанные летучие предметы

Между облака и тучи,
между неба и земли
неопознанно летуче
некие предметы шли.

Может, это были змеи,

выпущенные детворой?
Все же допустить не смею:
много слишком. Целый рой.

Может, это были птицы,

шедшие вдоль по лучу?
До такого опуститься
объясненья не хочу.

Может, это самолеты —

скоростные лезвия,
совершавшие полеты
расписанья вследствие?

Может, это просто тайны,

тайны, мчащиеся стаями.
Залетели к нам случайно
и немедленно истаяли.

Последнее поколение

Татьяне Дашковской