Я историю излагаю... Книга стихотворений

У офицеров было много планов,
Но в дымных и холодных блиндажах
Мы говорили не о самом главном,
Мечтали о деталях, мелочах, —
Нет, не о том, за что сгорают танки
И движутся вперед, пока сгорят,
И не о том, о чем молчат в атаке, —
О том, о чем за водкой говорят!

Нам было мило, весело и странно,

Следя коптилки трепетную тень,
Воображать все люстры ресторана
Московского!
      В тот первый мира день
Все были живы. Все здоровы были.
Все было так, как следовало быть,
И даже тот, которого убили,
Пришел сюда,
      чтоб с нами водку пить.

Официант нес пиво и жаркое,

И все, что мы в грядущем захотим,
А музыка играла —
      что такое? —
О том, как мы в блиндажике сидим,
Как бьет в накат свинцовый дождик частый,
Как рядом ходит орудийный гром,
А мы сидим и говорим о счастье.
О счастье в мелочах. Не в основном.

«В борьбе за это…»

Под эту музыку славно
воевать на войне.
Когда ее заиграют
оркестры полковые,
прекрасные пробелы
являются вдруг в огне
и рвутся в бой офицеры,
сержанты и рядовые.

Весело

   надо делать
грустное дело
      свое.
Под музыку надо делать
свое печальное дело.
Ведь с музыкою — житуха.
Без музыки — не житье.
Без музыки — нету хода,
а с музыкой — нету предела.

Какой капельмейстер усатый

когда ее сочинил?
Во время которой осады
перо он свое очинил
и вывел на нотной бумаге
великие закорючки?
А в них — штыки, и флаги,
и проволоки-колючки!

Ее со слуха учили

чапаевские трубачи,
и не было палаты,
и не было лазарета,
где ветеран новобранцу
не говорил: «Молчи!
Мне кажется, заиграли
где-то
„В борьбе за это…“.»

Двести метров

Мы бы не доползли бы,
Ползи мы хоть ползимы.
Либо случай, либо —
Просто счастливые мы.

Ровно двести метров

Было того пути,
Длинных, как километры…
Надо было ползти!

Надо — значит, надо!

(Лозунг той войны.)
Сжав в руках гранаты,
Мы ползти должны.

Белые маскхалаты

Тихо берут подъем.
Словно ели, мохнаты,
Оползнями ползем.

Оползнями, плывунами

Плыли мы по снегам.
Что же станется с нами,
Взвод не постигал.

Взвод об этом не думал:

Полз, снег вороша.
И как пену сдунул
Немцев с рубежа.

Волокуша

Вот и вспомнилась мне волокуша
и девчонки лет двадцати:
ими раненые волокутся,
умирая по пути.

Страшно жалко и просто страшно:

мины воют, пули свистят.
Просто так погибнуть, зряшно,
эти девушки не хотят.

Прежде надо раненых выволочь,

может, их в медсанбате вылечат,
а потом чайку согреть,
а потом — хоть умереть.

Натаскавшись, належавшись,

кипяточку поглотав,
в сыроватый блиндажик залезши,
младший крепко спит комсостав.

Три сержантки — мала куча —

вспоминаются нынче мне.
Что же снится им?
Волокуша.
Тянут раненых и во сне.

Мороз