Я изменилась навсегда

Потом мы застряли в грязи, пытаясь объехать автобус. Через некоторое время подъехал еще один трактор и вытянул нас.

На дороге стоял автостопщик. Водитель сказал ему: «Извините, мы не можем брать людей с оружием».

Вряд ли вы услышите в США, чтобы кто-нибудь сказал такое автостопщику!

Я наблюдаю за беженцами. Я уже начала разговаривать и танцевать с ними. Думаю, у меня появляются друзья.

Кто-то когда-то сказал: «Ты можешь узнать кого-то лучше за час игры, чем за год разговоров».

Я пережила что-то вроде этого, что-то той же природы. И именно это я почувствовала.

Они попросили мой адрес. Мы пообещали друг другу поддерживать связь.

Печально то, что они знают, что не скоро смогут покинуть лагерь.

Но дух этих людей, их воля к выживанию продолжают восхищать меня. Я хотела бы найти лучшее слово. Они вдохновляют меня. Я считаю, что это честь – проводить время с ними.

Я снова в комнате, в которой ночую.

Я уставшая и очень грязная.

Вода здесь нагревается солнечными батареями, солнца нет, так что душ будет холодным.

Темнеет, а света не будет до 19.30.

Электричества нет с полуночи до 7.30 или с 16.00 до 19.30.

Мы с Александрой смеялись: «Мы не ценим того, что имеем!»

Она права. И хотя сегодня был тяжелый день, он кажется хорошим. Быть с этими людьми в этой стране – это сделало сегодняшний день одним из лучших в моей жизни.

Но я помню, что я здесь ненадолго. И у меня есть выбор. Я живу очень далеко – и комфортно.

Я восхищаюсь всеми людьми, работающими здесь, – всеми, без исключения.

Под глазами большинства из них темные круги. Они без остановки говорят о том, как решить проблемы, как лучше помочь.

Иногда (как сегодня вечером) они говорят о том, что видели.

Геноцид 1994 года в Руанде

Сотни тысяч беженцев шли по мосту, соединяющему Руанду и Танзанию. Река под ними была полна мертвых тел – их было более 40 000. Они пытались вытащить, сколько могли. Теперь это большое кладбище.

Вроде бы в 1994 году Англия и США поддержали желание этих людей вернуться домой. Считалось, что в Руанде теперь мир.

И хотя они знали, что возвращаются домой, многие чувствовали, что вынуждены это сделать. Хотя они верили, что им не причинят никакого вреда, это не было похоже на добровольную репатриацию, которая сейчас происходит в Сьерра-Леоне.

Я сказала одному из рабочих, как восхищена тем, что он способен работать здесь каждый день, весь день. Он ответил: «Да, это тяжелая работа, но это для детей, так что я получаю удовольствие».

Но возвращаться в Руанду не было безопасно. Там не было мира.

Во время геноцида погибли миллионы людей.

Но они все хотели умереть дома.

Александра помогла мне подогреть немного овощей и риса.

Этой ночью она остается дома. Она устала. Она ездила из одного места в другое. Она с нетерпением ждет семидневного отпуска.

У них есть выбор – ехать в Дар-эс-Салам в Танзании или в Найроби в Кении. Я думала, когда услышала о семи днях отпуска, что они ездят домой или хотя бы в то место, где большинство людей на самом деле могли бы отдохнуть от отчужденности.

Но Александра рада быть рядом с офисом. У нее есть работа, которую надо делать.

Она будет рада ходить на рынок и покупать еду.

Я очень избалована. Я путешествую всего три недели, и во время остановок между странами я съела больше, чем хоть когда-нибудь ели беженцы. И я жду не дождусь, когда доберусь до рынка и других удобств дома.

Более того, я жду не дождусь, когда встречусь со своей семьей, чтобы знать, что она в безопасности и что у нее есть все нужное.

Я не могу представить, что мать или отец или даже муж или жена чувствуют, когда страдают люди, которых они любят больше всего на свете, а они ничего не могут сделать…

Когда мать не может накормить ребенка.

Когда отец не может обеспечить свою семью.

Когда муж не может защитить свою жену.

Сегодняшний день Александра провела, делая свидетельства о рождении для более чем 400 младенцев, родившихся в лагере, за которыми она присматривает. Она работает с Красным Крестом.

Всего восемь часов вечера, но я скоро попытаюсь заснуть. Не только потому, что устала, но и потому, что нечем заняться. Я уже прочитала все, что привезла с собой. Я заметила, что книги Александры на ее книжной полке из Голландии. Я не смогу их читать.

Прошло два с половиной часа с того времени, как я написала то, что выше. Теперь я собираюсь готовиться ко сну.

Мы с Александрой провели время, разговаривая обо всем, даже об опасных ситуациях, в которых она оказывалась из-за своей работы.

Спать в одежде и ботинках, готовой бежать.

Друг Александры был одним из убитых (зарезанных), работавших на УВКБ.

Мы также обсудили, чего сейчас в особенности не хватает и почему нет мыла для беженцев.

С этого времени пайки будут сокращены на 20 %.

Всемирная продовольственная программа (еще одно агентство ООН, ответственное за распределение продовольствия) тоже сокращает поставки.