Я изменилась навсегда

У меня не было ни малейшего представления, через что проходят люди по всему миру. Это хуже, чем я могла себе представить, и я знаю, что только начинаю узнавать многие вещи, только начинаю понимать.

Я пробыла в Дар-эс-Саламе несколько часов, дожидаясь подтверждения того, что улечу рейсом в Лондон с пересадкой до Лос-Анджелеса.

Я ни о чем не думала и ничего не чувствовала, кроме как «Двигайся дальше!».

Теперь я в самолете British Airways и лечу в Лондон.

Я понимаю, что в этом самолете я – самый грязный человек.

– Вы хотите газету? У нас также есть журналы. Вы хотите Vogue или Vanity Fair?

– Нет, спасибо.

Я говорю «да» любой еде, которую мне предлагают: кешью, кренделькам, кока-коле с лимоном. Обычно я этого не ем. Я чувствую себя маленьким ребенком.

Мне только что дали носки, скрепленные резинкой, маску для сна, дорожный комплект туалетных принадлежностей и пижаму.

Вдруг идея о том, чтобы снять эту грязную кофту, расстроила меня. Она служила мне одеялом. Я не хочу счищать или смывать то место, где побывала.

Эти три недели были для меня новым миром, совершенно особенным временем, я изменилась. Мне нравится то, какой я там стала.

По этой причине, снимая кофту, я почувствую, что отрываю себя от всех людей, мест…

Мальчик на земляном полу, держащий свои ноги.

Восьмилетняя девочка с братом-младенцем на руках.

Мужчина в лагере для инвалидов, смотревший мне в глаза и рассказывавший свою историю.

Образы сменялись как слайд-шоу, появлялись их лица, их босые ноги.

Я не знаю, что я чувствую. Я никогда не была так полна чувствами.

Сейчас мне надо поспать.

Так легко и тяжело чувствовать себя виноватой, уезжая.

С этого момента, где бы я ни была, я буду помнить, где они.

Миссия в Камбодже

С 16 до 27 июля 2001 года я совершила поездку в Камбоджу по поручению УВКБ.

Понедельник, 16 июля

Итак, я опять в пути, направляюсь в Камбоджу через Женеву. Я уехала из дома примерно час назад.

Я вдруг понимаю, как безопасен мой дом. На этот раз я знаю, что увижу, и знаю, что также будет много того, о чем я не имею представления, но вот-вот открою для себя.

Я чувствую смущение, понимая (и признавая), что после Африки смогла вернуться к своей жизни. Я знаю, что смогла сделать это, потому что оставалась на связи и продолжала пытаться помогать на расстоянии. Но как легко звонить, отправлять письма и перечислять деньги из своего безопасного и комфортного дома.

Возможно, я думаю, что должна была бы чувствовать вину за то, что могу приезжать и уезжать из этих мест, когда у других нет выбора. Я знаю одно. Я знаю, что теперь все стало для меня более ценным. Я так благодарна за свою жизнь.

Я продолжаю чувствовать себя в долгу перед этими людьми по всему миру. Я хотела им помочь, но с каждым днем все больше и больше осознаю, как они помогли мне.

Я пишу при первом свете утра, которое только что началось. Шторка приподнята только на моем иллюминаторе. И только чуть-чуть. Все в самолете спят.

Я не могу спать. Я буду в Цюрихе через пять часов, потом понадобится еще несколько часов, чтобы добраться до Женевы.

Через несколько часов после прибытия я встречусь с Верховным комиссаром ООН по делам беженцев. Это будет большая честь, как была бы встреча с любым, посвятившим свою жизнь помощи другим. Будь то тот, кто помогает миллионам людей из стран всего мира, замечательный родитель своего ребенка, внимательный учитель своего класса или просто хороший друг – в этой жизни они все одинаково важны. Когда они говорят «Каждый может изменить мир к лучшему», я верю, что это правда.

У меня есть много вопросов к Верховному комиссару.

Как получилось так, что в сегодняшнем мире, со всей нашей информированностью, возможностями и ресурсами, более 800 миллионов человек каждую ночь ложатся спать голодными?

Сколько еще будет продолжаться ситуация с беженцами из Руанды? Сотни тысяч людей были вынуждены покинуть свои дома и не получают должного внимания и убежища.

Я не буду просить его ответить на эти вопросы. Я знаю, что ресурсы УВКБ ограничены. Я знаю, что все, что я скажу, вызовет недовольство и у него, но, возможно, он поможет мне понять, каким образом повстанцы в Сьерра-Леоне могут совершать такие жестокие нападения, отрезая конечности у тысяч и вынуждая десятки тысяч покидать свои дома.

Почему эти повстанцы не сталкиваются с достаточным противодействием, которое лишило бы их власти? Кажется, предприняты некоторые шаги, но похоже, этот процесс может длиться годами, оставляя многих в статусе беженца.

Многие беженцы – жертвы войны (политической, религиозной) и других форм преследования. В первоначальной неразберихе бегства и поиска безопасности в другой стране большинство жертв теряют практически все права и все, чем владеют, что является краеугольным камнем любого цивилизованного общества: свои дома, личные вещи, школьное образование и здравоохранение, близких членов семьи и друзей, а иногда и свое самосознание.