Я хочу ребёнка

Только хорошее воспитание не позволило мне немедленно присвистнуть. Мама дорогая, это же тысяч сто стоит… Бешеные деньги! Я украдкой смотрела на остальных: свекровь улыбалась, как улыбается мать, когда пятилетний ребенок расхваливает ей свою игрушку, в Наташиных глазах было легкое удивление, а Олег, мне кажется, вообще ничего не заметил. Я искала хоть в чьих-то глазах зависть, но зависти не было. Кажется, они были рады за меня, рады за нас. Они считали это баловством, но не мотовством. Никто не осуждал Диму за шикарный подарок. Я была растрогана до глубины души.

И только в голове у меня звучал голос Владислава Аркадьевича: «Ксюша, а вы уверены, что заслужили это? Не считаете ли вы, что должны расплачиваться таким образом за своё счастье?»…

* * *

Второго января мы вылетели в Эйлат. Дима решил, что нам не помешает неделю отдохнуть, а потом уже лететь в Тель-Авив, чтобы десятого числа быть в клинике у профессора. Я никогда не была в Израиле, и потому очень удивилась, когда в аэропорту специальный человек отвёл нас двоих в сторону и стал задавать вопросы.

Вопросы были обычные: «вы муж и жена?», «когда вы поженились?», «летите в первый раз?», «для чего летите в Израиль?». Необычными были только его глаза – цепкие, острые, проникающие куда-то внутрь, как медицинский инструмент. От этих глаз и этих вопросов у меня почему-то вспотели ладони, а по спине пробежал холодок. Когда нас наконец отпустили, я обернулась к Диме.

– А на обратной дороге будут ещё чемоданы шманать, так что готовься.

Я ухмыльнулась: поддержал так поддержал.

Отель у нас был шикарный. Начиная от безупречной чистоты в номере и доброжелательнейшего персонала; начиная от завтрака, на котором ежедневно было шесть разных сортов оливок и четыре вида сыра, и заканчивая волшебным спа-комплексом. Мы буквально не вылезали из крытого бассейна с морской водой, а по вечерам угощались потрясающим гранатовым вином и креветками. Дима сказал, это особенность Эйлата: тут готовят и подают морепродукты, которые считаются некошерными, и поэтому сами израильтяне их не едят.

Отдых мне омрачило только одно очень маленькое, но всё же неприятное происшествие. В нашем отеле был бассейн с водой Мёртвого моря. Бассейн был небольшой, не для того, чтобы поплавать, скорее, посидеть. Рядом с ним был ещё один, «обычный» бассейн с подогретой морской водой. Дима шутил, что это из сказки: мертвая и живая вода.

И вот как-то раз, когда я брила в ванной ноги, меня угораздило порезаться. Я не представляю, как это возможно сделать женским станком, но я умудрилась. И когда я, совершенно не подумав, залезла потом в бассейн с мёртвой водой, у меня глаза полезли на лоб – жгло так, что это было невозможно терпеть. Боль была просто невыносимой!

Где-то в глубине души мне казалось, что самое присутствие на святой земле, уже будет целебным и, если я и не забеременею сразу, то я хотя бы избавлюсь от этой ужасной неопределённости, словно ржавчина, разъедавшей мне душу. Я верила, что смогу успокоиться, набраться сил, чтобы смиренно ждать, когда же, наконец,смогу показать Диме эти две заветные полоски. Пожалуй, так и есть – в глубине души я ждала, что тут, в отпуске, забеременею.

В Израиле, я была в первый раз. Сначала меня удивили подсвечники: везде я встречала изображение канделябра на семь свечей, и не могла понять, зачем это. Потом Дима объяснил мне, что это менора – второй по значимости после звезды Давида символ иудаизма, напоминающий евреям о разрушенном Храме. Как я поняла позже, всё в жизни еврея должно напоминать ему о разрушенном Храме.

Позже, уже из Тель-Авива, мы поехали на экскурсию в Иерусалим. Мы стояли перед Стеной Плача, а наш гид – брутальный мужчина с бородой и волосатыми руками, рассказывал нам о Храме. В этом было что-то ирреальное: январь, жаркое солнце, широкополая шляпа, чтобы не сгореть, шелковое платье. Гид прятался от солнца под детским ярко-розовым зонтиком, позаимствованным у дочери, и нисколько не стеснялся этого, хоть и выглядел со стороны несколько странно.

Интересно, что эта трагедия стала своего рода традицией: весь народ теперь вечно живёт в сожалениях, оплакивая свою потерю. Удивительно, но, кажется, даже из страданий они умеют извлечь пользу: если тебе достался лимон – сделай из него лимонад. Эта печать страдания, замумифицированная в таких известных символах, как Стена Плача, например, мне показалось, придавала всей их культуре особый шарм… Хотя, казалось бы, вполне хватило того, что это богоизбранный народ.

А ещё в этом горе была и некая практичность. Гид говорил, евреи выражают свою скорбь по Храму в незавершенности: например, красивая девушка, наряжаясь, сознательно не надевает серьги или оставляет без украшения шею, или, готовя суп, его специально не солят. Мне показалось, что это очень даже удобно. Например, если я на работе готовясь к презентации забуду рассчитать какой-то параметр, я могу просто сказать Сан Санычу: знаете, я грущу о том, что не могу забеременеть, поэтому я не буду доделывать свою работу до конца.