Я хочу твою шкуру, дракон! или Верните всё обратно!

Эйдан с нескрываемым восхищением уставился на прекрасную драконицу. Чуть ли не слюни из открытого рта закапали. Так и хотелось ему щелкнуть по челюсти, чтобы прикрыл и подобрался.

— Я разузнала про вас с Ашшуром, — с места в карьер начала та, гадливо мне улыбаясь. — И все стало на свои места. Политический брак. Бывает такое. Редко, но бывает. Нам с тобой не повезло. Ты будешь марионеткой Ашшура для достижения им власти. А я — избранной парой, что не станет официальной супругой.

Она дала мне время переварить услышанное и продолжила:

— Я больше не злюсь на тебя, мне тебя даже немного жалко. Знать, что твой муж связан узами избранных с другой… и всегда будет тянуться к ней, проводить ночи в ее постели, летать с ней, сцепившись хвостами, пока ты сидишь в гнезде, исполнять ее желания и прихоти, знать, что для него она — жизнь и свет и весь мир… Но тебе стоит дружить со мной. Твое положение и отношение к тебе Ашшура будет зависеть от моего.

Она подмигнула мне и, кокетливо улыбнувшись Эйдану на прощанье, исчезла. Потому что к нам возвращался Ашшур.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он.

— Ничего. — Я нервно пожала плечами.

— Нет, я же чувствую перемену твоего настроения. Что случилось, Фей? — серьезно потребовал он ответа.

Но поскольку я молчала, он повернулся к все еще глупо улыбающемуся Эйдану.

— Эйдан, что случилось?

— Ничего, — пожал он плечами.

— Хорошо, спрошу по-другому. К вам кто-нибудь подходил? Разговаривал?

— Да, красивая драконица. Очень красивая, — закивал Эйдан.

— Йолошулла? — нахмурился Ашшур.

— А что, кроме нее, красивых дракониц больше нет? — почему-то вдруг огрызнулась я.

— Так! И что она тебе наговорила?

— Ничего! — снова огрызнулась я.

— Фей! Защекочу. Запытаю. Зацелую. Ну!

— У нее одна песня. Она твоя избранная, а я бедная малышка, попавшая в жернова политики.

— А-ха-ха-ха-ха-ха… — загоготал во всю мощь этот ду… дураконище, вот кто. — Это ты-то малышка, угодившая в жернова? А-ха-ха-ха-ха… Такое может ляпнуть только тот, кто тебя совсем не знает.

Он смотрел на меня с искренним весельем, и у меня отлегло на душе. Наверное, он прав, я слишком себя накручиваю. Ашшур меня не недооценивает, и это грело душу. А Йолошулла просто бесится, что он достался не ей. Ладно, проехали.

Но нет, не проехали. Драконица решила испытывать нас на прочность весь вечер. Следующим номером в программе был танец сейхоэ.

— Этот танец чем-то похож на орочий макоко, — сказал Ашшур и бросил на меня жаркий взгляд, говоривший, что он припоминает мне историю с Рагнаром. — Только если там в ролях зверь и охотник, то в сейхоэ танцор изображает стихию природы, становясь самой стихией. Конечно же самой популярной является огонь. Это неудивительно, ведь огонь часть нас. Но и ветер, и морской шторм, и гроза тоже становятся темой танца. Сложнее всего передать через танец спокойные ежедневные явления природы — летний дождь, утреннюю зарю, когда просыпается вся природа, полет шмеля… И сделать это так, чтобы было понятно и зритель не заскучал. Это вершина мастерства танцора. Больше всего на меня произвел впечатление танец утренней росы.

— Его танцует Йолошулла? — ревниво спросила я.

— Нет, — улыбнулся Ашшур. — Мой брат Фейхейе.

— Мы увидим его танец? — встрепенулась я.

— Нет, он редко нас балует. Считает это чем-то несерьезным. Хочет быть воином. Потому что наша мать любит и ценит воинов. — Лицо Ашшура исказила грустная гримаса застарелой боли.

— Жаль, — вздохнула я. — Даже не представляю, как можно изобразить росу в танце, не хватает фантазии.

— Да, именно поэтому Йолошулла исполняет танец огня, — пренебрежительно усмехнулся Ашшур. — Но талантливо, надо признать.

В этом мне удалось убедиться, когда драконица вышла на сцену. В полупрозрачных шароварах и полулифе-корсете алого цвета с ярко-алыми полотнищами в руках она была чудо как хороша. С нее не сводили восхищенных взглядов все представители мужского племени, как драконы, даже у которых были избранные, так и наши делегаты.

Заиграла музыка, забили барабаны, Йолошулла заметалась по сцене язычком пламени, который с нарастающим ритмом превращался в пожар. Пожар страсти, вожделения, похоти и соблазнения. Йолошулла извивалась, изгибалась, крутилась, прыгала и летала по сцене, и оторвать взгляд от ее сумасшедшей пляски было невозможно.

Даже я бы повосхищалась, будь на сцене кто другой, не она. Тем более Ашшур, как и все, наслаждался зрелищем. А Йолошулла смотрела только на него и как бы обращалась к нему, когда выделывала очередные па и выкидывала коленца.

— Бешеный кролик во время гона, — прокомментировала я.

Нет, и чего она вытягивает и заламывает руки в сторону Ашшура? Длинные очень?

— В лесу пожар, и кролик пытается спастись, кидаясь в ратные стороны, — продолжала я комментировать прыжки драконицы по сцене.

Вот драконица плюхнулась перед нами на колени в страдальческой позе, не забыв между тем широко раздвинуть ножки.

— Кролик задыхается и испускает дух. Бедный кролик.