Я - хороший!

Тяжёло шагая, сгорбившись, направился в сторону спальни. В этот миг Светлане захотелось броситься в его объятия и расплакаться как ребёнок. Если бы муж обернулся, она так бы и сделала. Но Евгений не обернулся.

А нарушило душевное спокойствие женщины маленькое коротенькое письмо. Когда Светлана вскрыла конверт и только прочитала первые фразы, кончики пальцев обожгло, будто сунула их в огонь. Письмо упало на пол. Короткое слово горело в центре листка, вырванного из школьной тетради. Чувство стыда, горечи, обиды душило горло, не давая нормально дышать. Но всё же она наклонилась, нервно скомкала письмо, бросила в угол комнаты и без сил упала на диван.

Дома никого не было и Светлана дала волю чувствам — расплакалась словно в детстве: то в голос, то рыдая, то всхлипывая. Когда немного успокоилась, долго смотрела на комок бумаги, призывно белеющий в углу комнаты.

Знала, что всё равно прочитает, не стала долго мучить себя. Прочитала и снова, как давеча, скомкав, бросила в угол. Обиженно шевельнулась занавеска.

«Вспомнил». Пухлые губы женщины, придающие её лицу кокетливый вид, сурово поджались. Затем Светлана нервно сорвала с толстой косы застёжку, будто этот предмет виноват в её головной боли…

…Уже который день не даёт покоя это письмо. Оставаясь одна, Светлана вела разговоры сама с собой. С ума так можно сойти. Сколько раз пыталась заговорить о письме с мужем, но каждый раз что-то останавливало.

Письмо начиналось со слова «Доченька». О чём он думал, когда выводил это слово на листке школьной тетради, разлинованной квадратиками?! Может, о том времени, когда Светочка была маленькой девочкой-куколкой, непоседой?! А может, вспоминал уже подросшую Свету?! Ведь именно в это время пришла беда в их дом.

Когда отец был трезв, добрее человека не найдёшь. В эти минуты он брал на руки Светочку, обнимал, гладил по голове: «Не плачь, Светочка, не плачь, доченька!» Но стоило ему выпить водки — превращался в дикаря.

Угощали Григория часто. Его, колхозного ветеринара, то в один двор позовут, то в другой. А рассчитывались, по обыкновению, водкой. Будто закон такой есть. Но не это было главное в характере Григория. То, что пьёт, ещё можно было перетерпеть, но как напьётся — всё громит в доме, мало того, заставляет ещё искать для него алкоголь.

И вот среди ночи мама за ручку с маленькой Светкой ходит по домам, побирается. Вид несчастной, жалкой, сгорбленной фигуры матери, которая стучит в чужие окна среди ночи с просьбой дать в долг водки, до сих стоит перед глазами как страшный сон.

Наутро, кое-как растолкав отца на работу, засовывала свои тетради с невыученными уроками в сумку и бежала скорее в школу. Сонная, не выспавшаяся. Учительница какие-то синусы, косинусы объясняет, а у неё перед глазами мерзкий вид человека, считающегося её отцом — слюнявый рот, обмоченные штаны.

А как забыть тот стыд, когда у неё спрашивают уроки, а Света ни бэ ни мэ. «Надо же быть такой тупой, доченька…», — говорит учительница. А класс в хохот… Как это забыть?! Нет, нет, это невозможно забыть. А куда деть ту, последнюю ночь, когда у Светы в один миг побелели волосы на висках?

Был обычный день. Обычный. Днём совершенно трезвый, отец к вечеру вернулся от кого-то, угостившись водкой.

— Почему не убрали снег возле крыльца?

Уже нашёл повод привязаться. Знает Света, что это не к добру. Для начала скандала ему нужен какой-либо повод.

— Что молчим? Некому слово сказать?

— Ты же видишь, как метёт! Только убрали, снова нанесло… — сказала мама, не поднимая головы. Она как раз стиркой была занята.

А сидящая за столом Света оторвалась от чистки картофеля, крепко сжала нож в руках. Затем, стиснув зубы, молча продолжила работу.

— Выросла теперь, отец не нужен, так? Что застыла, как полено? — Григорий, покачиваясь, сделал пару шагов, сел на высокий порог и, попытавшись самостоятельно снять валенки, крикнул: — Встань, сними валенки с ног отца!

Мама Светы, вытирая мокрые руки о подол, поспешила на помощь к мужу.

— Я тебе, что ли, сказал? — Григорий со злостью посмотрел на жену.

— Что ты за человек, Гриша? Какая разница, кто тебе поможет? Ведёшь себя как изверг. Взрослой дочери не стыдишься…

Она не успела договорить, согнулась от боли. Удар мужа пришёлся ей в лицо — носом пошла кровь. Светлана вскочила с места, стала смотреть, не мигая, на отца. В руках нож, зажатый бескровными пальцами.

— Бездельники… Сидят дома без дела, две проститутки… Ещё отцу и мужу пытаются перечить. Я вам покажу, б… — Григорий с довольным видом сел на пол, прислонившись спиной к тёплой печке.

Светлане показалось, будто её окатили помоями. Такие слова говорит человек, называющий себя отцом? Нож, прижатый к её девичьей груди, казался Свете единственным спасением от этого кошмара. К ней с ужасом в глазах бросилась наперерез с прижатым к носу полотенцем мама.

— Доченька, иди сходи до сарая, покорми нашу бурёнку картофельными очистками. Иди, доченька, иди! — женщина вырвала нож из рук дочери, направила её к выходу, подталкивая в спину.