Я красавчик. И это бесспорно

Мой вскрик, его выдох, когда мы наконец соединяемся, становимся единым целым. Неспешные движения несут меня по течению широкой реки, в которую никогда не вступишь дважды. Каждый раз — это нечто особенное, только наше. Я растворяюсь в нём. Он растворяется во мне.

Иногда мне капельку страшно. Кажется, что нельзя быть настолько близко и одновременно открытым. Нужно хоть немного оставить тайны или недосказанности, чтобы было чем сразить в следующий раз. Но у меня не получается отдаваться наполовину или на четверть. Только сполна — с бурей эмоций, бешеным наслаждением. Я люблю кричать, когда достигаю вершины чувственной любви. Я люблю смеяться от счастья, когда лежу в надёжных Сениных объятьях.

Я люблю, когда он будит меня, как сегодня. Это наше воркование, нежности для двоих. Песня, которую мы поём дуэтом.

— У меня для тебя сюрприз, — говорит Сеня, когда мы успокаиваемся и лежим на подушках, приходя в себя.

— Котята опять расползлись по всей кухне, и Муся их ищет? — смеюсь, потому что люблю сюрпризы, а Сеня с удовольствием радует меня и балует.

— Это уже не сюрприз, — щекочет он мою щёку ресницами. — У меня настоящий. И очень-очень важный.

Он волнуется. Я немножко научилась ловить отголоски эмоций, которые Сеня часто прячет за спокойствием и уверенностью.

— Неужели нам Даньку отдают без тягомотины? — оживляюсь, но Сеня отрицательно качает головой.

— Пока нет, но надеюсь, что тебе понравится то, что я готов показать. Собирайся.

Я заинтригована и знаю: любые мои вопросы Сеня будет встречать улыбкой. Из него слова не вытянешь, если он намерен до последнего держать интригу.

Я даже позавтракать толком не смогла — так хотелось наконец-то понять, что же на этот раз приготовил мой непредсказуемый муж.

Он везёт меня куда-то, а я смотрю в окно автомобиля, пытаясь предугадать, что ждёт меня впереди. Какой-то ресторанчик? Небольшое путешествие? Но мы останавливаемся возле ничем неприметного здания. Сеня не спешит выходить, поэтому я жду.

— Ладно, — решается он. — Вначале увидишь, а потом уж…

Он уже не скрывает волнения. Выходит стремительно. Открывает дверцу, подаёт мне руку, и вот так — рука в руке — мы идём к этому серому зданию, что загадочно молчит. Здесь тишина. Деревья растут старые. А я никак не могу понять, что же особенного в этом месте.

Сеня останавливается на пороге. Смотрит на меня пристально.

— Однажды я решил для себя: настанет день, и я уйду из спорта. Перестану танцевать. Мне тридцать два, ты знаешь. Я долго думал, чем заняться. В голове бродили разные варианты. Я хотел заняться то тем, то этим.

Он вздыхает и гладит дверь рукой. Затем решительно открывает её, и мы заходим внутрь. Пока это просто стены. Здесь пахнет краской и побелкой — ремонтом, который пока ещё не закончен. И я уже догадываюсь: это здание связано с его выбором.

Сеня останавливает меня в коридоре. Смотрит в окно. Рама старая. Стекло мутное. Но от этого места почему-то веет теплом. Домашним каким-то, родным. Есть здания, где чувствуешь себя естественно, без напряга. Этот дом — именно такой. Располагающий к себе, хоть здесь и не очень красиво и чисто пока.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Слава предлагал помочь. Сказал, что поддержит меня, раз я решился. Но я долго колебался. Думал и так, и эдак. Прислушивался к себе. Понимал, что душа и деньги немного в разных плоскостях лежат. А потом пришло озарение. Внезапно. Ты уже появилась в моей жизни. И всё как-то сложилось, зацепилось за нужные пазы. И тогда я приобрёл это здание. Не совсем пока, но постепенно я смогу выкупить. Кажется, я нашёл тогда, как соединить душу и дело, которое будет приносить доход.

Он снова умолкает. Я сжимаю ободряюще его руку. Мне хочется сказать: я поддержу любое, даже сумасшедшее твоё решение. Мы можем попробовать, и — кто знает? — вдруг всё получится. Иногда достаточно верить, чтобы мечты стали явью.

— Я вдруг подумал, что мне не нужно выбирать, мучиться, пробовать и, возможно, разочаровываться. Я могу делать то, что мне нравится и всегда нравилось.

— Танцевать? — тихо спрашиваю и вижу, как загораются нежностью Сенины глаза.

— Пойдём! — тянет он меня дальше. — Я полностью перестроил первый этаж. Здесь сейчас четыре зала. Один большой и три поменьше.

Он заводит меня в один из них. Тот, наверное, что небольшой. Здесь пусто, нет ничего, кроме уходящего ввысь потолка и пилона, что высится гордо, сияет хромированно и зовёт прикоснуться к себе, потрогать, удостовериться, что всё здесь по-настоящему, а не игра воображения.

Сеня подходит к нему и, уцепившись крепкой ладонью, делает оборот.

— Мама недавно сказала, что я не могу быть тренером. Что это вроде как не моё. Я промолчал. Потому что уже тогда знал: здесь будет школа полденса. Школа, которую открою я. Может, она и права. Как знать? Мне не хватит ни опыта, ни усердия обучать. Но если так случится, я смогу просто всем этим руководить. Перетяну к себе лучших тренеров. Сюда будут ходить дети, мальчики и девочки. Может быть, и наши с тобой дети, Надя.