Я краснею. История девочки, ставшей красной пандой

Ресторан, который выбрали тётушки, находился не у нас, в китайском квартале, а в Скарборо. Ресторан был новый, огромный, на много мест. Такого, как я привыкла, что работница толкает по проходу тележку с димсамами и выкрикивает названия, тут не было. («Что ты, замшелые традиции», – фыркнула бабушка.) Вместо этого к нам подошла холёная официантка, приняла заказ и принесла еду к нам на стол.

Пока тётя Пинь разливала чай, бабушка обратилась ко мне:

– Мэй-Мэй, как у тебя с китайским? Ты ходишь на занятия в китайскую школу?

Наскоро проглотив недожёванный кусок рулета из рисовой лапши, я ответила:

– Начинала в том году, но... потом столько дел в храме стало...

Меня перебила тётя Лили:

– Как спросить на кантонском: «Как поживаете?»

– Лэй хо ма! – уверенно ответила я. Это просто. По-кантонски я много чего знала.

Меня смерила взглядом тётя Хелен.

– А на мандарин? – строго спросила она.

– Э-э... Ни хэй? – выдала я наугад. На севернокитайском мы дома совсем не говорили.

– Ни хао, – кисло улыбнулась мне тётя Хелен и повернулась к остальным. – Совсем ни бе ни ме, – громко прошептала она через стол. – Это для неё сплошная тарабарщина.

Тётя Чень поставила чашку.

– И чему только Мин учит этого ребёнка? – спросила она у бабушки, сидевшей рядом. – Девочка совсем от рук отбилась. – Тётя Чень понизила голос. – Ты ведь помнишь, до чего дошла панда Мин?

Бабушка закатила глаза.

– Конечно, помню, как не помнить. – Её пальцы потянулись к виску. – И не напоминай.

– Ай-я! Вот это был нрав! – воскликнула тётя Чень. – И главное, кто бы мог подумать. Мин всегда была такой паинькой.

– До сих пор кошмары снятся, – добавила бабушка.

И все четверо мадам покачали головами и поёжились. Так и слышно было, как они клацают своими золотыми коронками. Но поверить в то, что мамина панда оказалась какая- то особенно ужасная, я никак не могла. Уж моя мама и мухи бы не обидела. Однако шрам на бабушкином лице доказывал обратное.

– В очередной раз убеждаемся, что в тихом омуте черти водятся, – чопорно закивала тётя Чень, подливая себе ещё чаю.

Как-то раз мама проболталась, что тётя Чень завидовала своей сестре, нашей бабушке. В детстве тётя Чень тайком надеялась, что храм достанется ей в попечительство. А он отошёл к бабушке и её потомству. Ни у кого не возникло бы сомнений, что бабушка справлялась со своей миссией безукоризненно. Но когда семья собиралась вместе, тётя Чень нет-нет да и роняла как бы невзначай, каких больших успехов добились её дети, хотя каждому было отлично известно, что вся китайская община Торонто прислушивается именно к моей маме.

– А мне моя панда, в общем-то, и не мешала, – улыбнулась тётя Пинь. – Даже жалко было её отпускать.

Все замерли и уставились на неё.

– Хочешь сказать, ты бы её оставила? – насмешливо фыркнула бабушка. Таким тоном можно было бы и воду заморозить.

Тётя Пинь испустила нервный смешок.

– Я только в том смысле, что тогда я, конечно, не знала, что делала! – выдавила она, заикаясь. – Я была такая маленькая! Такая глупенькая! Разумеется, я бы её не оставила! – Она схватила яичный тарт и запихала себе в рот.

– Ой, а мне жуть как не терпелось избавиться от своей! – воскликнула тётя Лили, уминая здоровый мясной пирожок на пару. – Еле дождалась ритуала, лучший день в моей жизни...

Тем временем к нам подошла официантка с пополнением. Она поставила на стол тёплые бамбуковые корзиночки с жареными пельмешками и новыми паровыми пирожками, потом большое блюдо с овощами, блестящими от тёмно-бурого устричного соуса. Пахло фантастически. Все потянулись за палочками. Тётя Хелен открыла сумочку и вытащила платочек промокнуть лоб. Пока никто, как ей казалось, не видел, она уронила в открытую сумочку мясной пирожок.

Бабушка насчёт своей панды не сказала ни слова. Как и мама, она держала себя с большим достоинством, и при этом крайне сдержанно. Мне всегда казалось, что мама её немножко побаивается. Вот и сейчас бабушка сидела на стуле ровно, с идеальной осанкой. Слегка поигрывала массивным янтарным браслетом на руке. Мама рассказывала, что этот браслет – её талисман. Казалось невероятным, что в нём заточен дух панды.

– Ох, как же я благодарна родным, что помогли мне пройти через это, – сказала тётя Хелен, отхлёбывая чай. – Я, помнится, так боялась тогда.

Сердечко у меня подскочило.

– А что, ритуал очень страшный?

– Да не пугай ты ребёнка! – шикнула на тётю Хелен тётя Чень.

– Всё пройдёт хорошо, – сказала мне тётя Пинь и, показав на живот, добавила: – Не забывай глубоко дышать, с самого низа.

– По сравнению с родами ритуал – просто детский лепет, – отметила тётя Лили.

Бабушка размеренно поднесла чашку к губам, отпила чаю, смахнула пылинку с пиджака. И наконец проговорила:

– Когда ритуал свершится, нам следует продумать будущее Мэй. Мин, очевидно, не справляется. – Она поджала губы, затем добавила: – Во-первых, надо найти ей репетитора.

Тёти согласно кивнули.

Тётя Чень повернулась ко мне и растянула лицо в сладкой улыбке:

– Мэй-Мэй, давай мы тебе найдём репетитора, а? Вот будет здорово! Будешь с ним китайский практиковать. Что думаешь? Давай, а?