Я люблю тебя

Без преувеличения - головокружительно. Плескались в джакузи, как дети, брызгались и плевались, натирали друг другу докрасна спины, фыркали от пены, заворачивались в гигантские махровые полотенца. Хохотали до упаду.

- А у тебя впервые как это было?

Я вспоминаю про Сашку, про запрет рассказывать одному мужчине про другого и с серьезным лицом рапортую:

- Мне, Ваше Величество, было тогда лет пятнадцать отроду, и один проезжавший мимо нашего замка рыцарь подкараулил меня у ручья, другие принцессы с визгом разбежались, и я пала.

- А как вы изволили лишиться того, чем мужчины вовсе не дорожат?

Ты мотаешь головой и, честно краснея, признаешься, что проиграл "это" в карты два года назад одной влюбленной дуре: "Это не я ее того, а она - меня, смешно было до ужаса, но в общем приятно".

Я расчесываю твои мокрые волосы. Смазываю твое тело миндальным бальзамом, вижу твое возбуждение и, посмеиваясь, напоминаю: "Этого у нас сегодня в программе не было".

Мы выползаем на улицу, как две полусонные бабочки, нанюхавшиеся ацетона, ты - в новой шикарной одежде, купленной мною для тебя несколько дней назад, умопомрачительно красивый, плюхаемся в мою машину, через двадцать минут оказываемся на Воробьевых горах, где за тридцать рублей берем наши первые уроки запускания змеев. Один бежит впереди, другой со змеем сзади, и, когда скорость достаточна, отпускает его, и змей взмывает в небо - твой - красный с желтыми и фиолетовыми полосками, мой - желтый, с коричневыми полосками. Твоего подхватывают воздушные потоки, и он долго парит высоко в небе, мой все время входит в штопор и плюхается на землю, как лягушка. "Эх, нескладеха, повторяешь ты, - ну-ка, давай держи моего, подергай его за хвостик".

Это небо в воздушных змеях, как картинка из книжки китайских сказок, и твоя улыбка, мон амур, и твои развевающиеся волосы на ветру, и мои неудачи с этими яркими бумажными птицами. Господи, вот оно, счастье, твержу я про себя, фантастическое, как этот змей, пронзительное, как это весеннее голубое небо, вот оно, счастье, легкое и быстротечное, как проносящиеся сквозь нас минуты нашей жизни.

Когда-нибудь через много лет, в моем роскошном загородном доме, после пустых и холодных встреч с моей дочерью, я буду ронять маленькие желтые старческие слезки, вспоминая об этом дне. Я буду гладить рукой тяжелый шелк гардин и проживать вновь и вновь наш обед в итальянском ресторанчике на старом Арбате - спагетти с белыми грибами и прекрасное столовое вино и ароматный кофе. Я буду вспоминать мелодраму, которую мы посмотрели в тот вечер в самом модном кинотеатре Москвы с вибрирующими креслами и квадрофоническим звуком про провинциальную американскую журналистку, в которую влюбился Роберт Рэдфорд, сделал ее настоящей звездой, а потом погиб, совершая свой журналистский подвиг в одной из горячих точек Зимбабве.

Мы возвращались домой поздно вечером на моем-твоем любимом БМВ, слушали, как всегда, музыку и целовались у каждого светофора. Из соседних машин на нас с любопытством поглядывали, но нам было очень приятно все делать по своим правилам, и ты весело махал рукой какому-нибудь зазевавшемуся очкарику, когда мы стартовали впереди всей колонны.

Проезжая мимо Баррикадной, мы вдруг заметили почти что на разделительной полосе лежавшего навзничь мужчину, неестественно раскинувшего руки. Метрах в трех от него лежала ничком женщина. Все как в кино, очень обыденно, тоненькая струйка крови на асфальте, у уголка рта.

Невзрачный владелец "Жигуленка" в стареньких джинсах растерянно машет руками, пытаясь привлечь внимание проезжающих мимо машин. Я притормаживаю.

- Что ты делаешь? - почти что кричишь ты, - проезжай, проезжай! Вызови по мобильнику "скорую" и проезжай!

Меня начало мутить, и я припарковалась у обочины.

- Успокойся, ничего особенного не произошло, - повторял ты.

Слишком обыденно. Обычные люди, ветер трепет край плаща, у девушки в волосах заколка с ромашкой, розовый маникюр, платок в синих цветах.

Мы трогаемся. Гробовая тишина, сидим, отвернувшись друг от друга.

- Успокойся, это были и не люди вовсе.

- А кто?

- Да обычные бомжи. Провели ночь в подвале, напились, утром опохмелились, бродили весь день по городу, потерялись, шли по разным сторонам Садового кольца и вдруг увидели друг друга. Ну и ринулись, не глядя на машины, без всяких правил, не разбирая дороги. И их искать-то никто не будет.

- Откуда ты это взял, Марк?

- Я так думаю.

- Хорошее утешение.

Мы решили проехать еще кружок по Садовому, чтобы прийти в себя, даже и не подумав, что обязательно снова будем проезжать это место. Там уже стояла "скорая", машина спасателей, место было освещено фарами машин, и вместо двух тел лежали два аккуратненьких черных полиэтиленовых гигантских пакета, застегнутых на "молнию".

- Мы с тобой такие же бомжи, понимаешь?

- Ты просто расстроена.

Мы приехали и легли спать, не сказав друг другу ни слова.

Сегодня мамин день. Уже восемь лет, как ее нет.