Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

— С вашего разрешения, уважаемые судьи, я продолжу, — начал говорить Дэвойр. — Я внимательно слушал Фолкета. Он потерял сестру. Но я тоже пострадавший, у меня погибла невеста, которую я люблю… любил. Но все же… я знаю Ясмину лучше, чем Фолкет. И я не верю, что она убила преднамеренно. Она не знала о болезни Едвиги, да даже я не знал об этом, хотя мне Фолкет должен был сообщить. Ну да что об этом говорить… Едвиги нет… А губить Ясмину я не хочу, несмотря на то, что она лишила меня любимой невесты, а Фолкета единственной сестры. Я не знаю, почему Ясмина налила настойку ландыша в чашку Едвиги, вернее, как она думала, слабительного. Возможно, из-за какой-то личной неприязни, или это было желание жестоко подшутить над девушкой, которая так отличается от волеронок. Но, я уверен, убивать Едвигу она не хотела. Ясмина еще ребенок, и как все дети не осознавала последствий своего поступка. Но детей наказывают за шалости, и Ясмина должна ответить. Но я прошу суд не поступать с ней жестоко. Едвигу уже не вернуть, а… Ясмина так юна… ей еще жить и жить, у нее все впереди. И я, надеюсь, она раскаивается в совершенном, и вина за это будет ее грызть и не даст делать глупостей впредь.

— Ну какая же ты, умница, Дэвойр, — пробормотал тихо Амьер, — давай добавь еще, Ясмина не была тобой увлечена.

И словно услышав Амьера, Дэвойр продолжил:

— Я бы хотел сказать вот еще о чем… Ясмина не была увлечена мной. Да, мы симпатизировали друг другу, но и все, большего между нами не было. Ясмина была для меня маленькой девочкой, сестрой моего друга, а я для нее… ну пусть, названным братом. Я, разумеется, замечал, что Ясмина превращается в очень красивую девушку, но все равно, она для меня так и оставалась… сестрой… друга. И дело не в том, что Ясмина не чистокровная волеронка… если бы между нами вспыхнула страсть, если бы мы влюбились друг в друга… меня бы не остановило это. Ясмина никогда и никак не давала понять, что испытывает ко мне нечто большее, чем дружеские, братские чувства. Впрочем, как и я к ней.

— Что ты несешь, Дэвойр! — крикнул со своего места Фолкет. — Да она влюблена в тебя, как кошка! Ты только взгляни, как она на тебя смотрит!

— Регир Фолкет! — одернул его судья. — Не кричите с места. Вам уже давалась возможность высказаться.

Фолкет поджал губы и, насупившись, злобно переводил взгляд с Дэвойра на Ясмину и обратно.

Ясмина опустила голову, она не знала куда деваться, ей было невыносимо стыдно, когда Фолкет говорил о том, что она увлечена Дэвойром, и поэтому отравила Едвигу. Но слова Дэвойра вызвали у нее еще больший стыд и… огромное сожаление: он, по всей видимости, не замечал ее чувств к нему, потому что сам не был в нее влюблен. Надежды для нее нет. Она для него только маленькая девочка, сестра друга. А от злобного выкрика Фолкета она была готова провалиться под землю.

— Подними голову, Ясмина, — услышала она шепот отца, — и смотри прямо на всех, а не только на Дэвойра, отводи от него взгляд, но не опускай голову, прошу тебя.

Ясмина сделала, как велел отец и тут же встретилась взглядом с Фолкетом, ей показалось, что он сейчас подожжет ее своими синими, ярко горящими ненавистью глазами. Она изо всех сил, назло ему, пыталась прямо смотреть на него. Фолкет, ухмыльнувшись, первый перевел взгляд на Дэвойра. Ясмина как можно незаметнее глубоко вздохнула, поняв, что не дышала все эти мгновения.

— Это все, что вы хотели сказать, регир Дэвойр? — спросил судья.

— Да, но я еще раз прошу вас отнестись к Ясмине, как к ребенку, не осознающему, что творит. Да, ее надо наказать, но не как убийцу. Гибель Едвиги это трагическое, невероятное совпадение — ее болезнь и перепутанные пузырьки с настойкой. Но это не означает, что я оправдываю поступок Ясмины. Еще раз говорю — она виновата, но не до такой степени, чтобы осудить ее за преднамеренное убийство.

— Теперь вы полностью высказались?

— Да, уважаемый судья. Я могу вернуться на место?

— Идите, — отпустил Дэвойра судья. — А в круг вызывается Амьер Клартэ, защитник Ясмины Клартэ. Прошу вас, регир, теперь вы можете говорить все, что посчитаете нужным.

— Держись, я скоро вернусь, — шепнул отец дочери, и вышел на середину зала.

Глава 18

Амьер начал с того, что признание у Ясмины буквально вырвали.

Дознаватель со своими сотрудниками ворвались в дом, угрожая и запугивая. Разве он имел на это право? Ведь следствие только началось. И к тому времени было только заключение лекаря, что Едвига умерла от сердечного приступа. И что этому послужила настойка ландыша, еще не было известно. Но дознаватель уже сделал свои выводы. Да, было еще свидетельство Кейры Тамрэн, она рассказала, что Ясмина налила что-то в чашку Едвиги, но никто не знал, что это было. Но дознаватель, толком не разобравшись, поверив на слово Кейры Тамрэн, которая могла и лгать, выгораживая себя, поспешил в дом регира, прекрасно зная, что самого регира в Пустоши нет. Конечно же, женщин легко запугать и запутать.