Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

Он вынудил мать Ясмины принести пузырьки, купленные в аптечной лавке накануне. И дознаватель велел Ясмине показать из какого она налила в чашку Едвиги. Но Ясмина не была уверена, что это был пузырек с настойкой ландыша, однако дознаватель заставил ее признаться, что это был именно он.

Далее, он, на основании вырванного у Ясмины признания взял ее под стражу и намеревался доставить в Департамент.

— Мне страшно представить, — вещал Амьер, — если бы я не появился в тот момент, в чем бы еще заставили признаться мою дочь, попади она в застенки Департамента правопорядка и дознания.

— Вы хотите сказать, ваша дочь не виновна, а все доказательства подтасованы и искажены, — спросил один из судей, — включая и ее признание? А в Департаменте работают нерадивые сотрудники, не способные расследовать преступления?

— Я этого не говорил, это вы сделали такие выводы, уважаемый судья.

— Если вы считаете, что следствие по делу гибели Едвиги Фолкет наспех слеплено и толком не завершено, надо было раньше требовать дальнейшего расследования. А сейчас уже поздно. Вы знаете, Суд волеронов проходит одним днем, и приговор выносится обязательно. Но мы примем к сведению ваши слова. Вы еще что-то хотите добавить, регир Клартэ?

— Да, я еще не все сказал.

— Мы вас слушаем.

— Уважаемые судьи, — продолжил говорить Амьер, — Фолкет много говорил о своей сестре, как он любил ее, как заботился о ней, и как боялся расстаться с ней. Но пришла девушка, почти ребенок и убила ее, потому что позавидовала ей, или, по словам Фолкета, просто из злобы, присущей ей. Но посмотрите на мою дочь, уважаемые судьи.

Амьер протянул руку в к Ясмине и судьи обратили взоры в ее сторону.

— Красивая, юная, воспитанная в духе наших лучших традиций, — продолжил Амьер. — Я дал ей образование почти наравне со своими сыновьями, она может поддержать любой разговор. Мать научила ее вести дом, заботиться о семье. Лучшей жены не пожелаешь. А теперь вспомним Едвигу Фолкет. Большого приданого брат за ней не давал, я подозреваю, что его вообще не было. Некрасивая, совершенно не похожая на наших высоких и статных волеронок. И насчет ее ума и воспитания тоже есть сомнения.

— Не смейте порочить мою сестру! — взвился со своего места Фолкет.

— Сядьте на свое место, регир Фолкет, — потребовал один из судей.

Фолкет неохотно сел.

— Я к чему это веду, — не обращая на Фолкета внимания, продолжил говорить Амьер. — Разве могла моя дочь завидовать Едвиги Фолкет? Чему там было завидовать? Может, красоте? Нет! Уму? Сомневаюсь. Ах, да, Фолкет же утверждал, что Ясмина увлечена Дэвойром. Так это неправда! Вы можете поверить, чтобы нормальный мужчина променял красавицу на невзрачную больную девушку? Я не особо. Но все же такое может быть, отрицать не стану. Но только в одном случае — если это любовь. Так вот… Дэвойр не выбирал, потому что и выбора, как такового, не было. Он просто влюбился в Едвигу. Ну что ж, любовь, как говорится зла. И мою дочь он не отвергал, потому что никогда и не привлекала она его. Не было ничего между Дэвойром и Ясминой. Так что мстить ей было не за что. А как так получилось, что она подлила Едвиге настойку ландыша? Так Ясмина была уверена, что это слабительное. Зачем? А просто так… Детское озорство… проказа юной девицы. Называйте как хотите, но только злого умысла в этом не было. Разве никто из нас не совершал сумасбродных поступков, и потом удивлялся тому, что толкнуло нас на это? Да, эта шалость повлекла за собой трагические последствия. Но этого бы не было, если бы Едвига была здорова. О том, что она больна, не знал даже ее жених.

Дальше Амьер попросил разрешение у судей задать вопросы Дэвойру и Фолкету. После непродолжительного совещания, судьи разрешили это.

— Дэвойр, я же могу к тебе по-прежнему обращаться на «ты»? — после его кивка, Амьер продолжил: — Скажи, ты бы женился на Едвиге, если бы знал о том, что она больна?

— Я… любил ее, регир Клартэ, — ответил Дэвойр, — а любовь, как вы заметили, зла. Так что, да, скорее всего, женился бы.

— Говоришь ты все это как-то неуверенно. А я вот предполагаю, ты бы все-таки задумался, стоит ли жениться на больной девушке, которая тебе и наследника вряд ли родила бы, а если бы даже это случилось, ребенок тоже мог быть больным, а ведь ты регир, за тобой Дом Осеннего ветра.

Дэвойр ничего на это не возразил.

— Неужели же тебе, Дэвойр, не проходило в голову, что с Едвигой не все в порядке, ведь она так отличалась от всех девушек? Впрочем, можешь не отвечать, я думаю, именно это тебя и привлекло в ней.

И опять Дэвойр не стал возражать, промолчал.

— Ну что же, теперь вам, регир Дома Северного ветра, я бы хотел задать вопрос, — обратился Амьер к Фолкету, хмуро глядящему на него.

— Я не обещаю, что отвечу вам, — бросил Фолкет.

— И так, регир, — опять обратился к Фолкету Амьер, не обращая внимания на его реплику, — вы так ратуете за чистоту крови волеронов, а сами вы уверены, что Едвига была истинной волеронкой, а не полукровкой?

— Да как вы смеете такое говорить? — вскочил опять с места Фолкет.