Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

Умом она понимала, что не должна так думать, ведь Альга ни в чем не виновата, и за такие мысли ей, Ясмине должно быть стыдно. И ей было стыдно… чуть-чуть, а еще немного жалко Альгу… совсем немного, себя было жальче значительно больше. Она, наверное, была готова на все, чтобы избежать своей участи. И все же… отдать Фолкету Альгу… это было бы… подлостью, по отношению к сестре. Да, это было бы мерзко и Ясмина бы, одумавшись, потом… возможно… стала бы себя корить, мучиться виной за то, что за нее страдает нежная и невинная девочка. Но это будет потом… потом ее будет изводить нечистая больная совесть… может быть… так и будет, а сейчас бы она избежала того, что ей приготовил Фолкет. А то, что он будет беспощаден, Ясмина была уверена.

Ясмина гнала от себя мысли, что ее может заменить Альга, но они опять возвращались, когда она слушала сестру, смотрела на нее. Нет! Альга не должна отвечать за нее, не должна! Но как же Ясмине было страшно! Если бы она могла вернуть все назад, она бы не пошла к Кейре, или хотя бы не стала оставаться на чай у нее и не встретилась бы с Едвигой. И тогда ни ей, ни тем более Альге, не пришлось бы исполнять решение Суда волеронов.

Не выдержав, Ясмина выгнала и Альгу, как до этого Кловиса.

Вечером пришла мать и сказала, что отец не придет ночевать, у него срочные дела. Ясмина только тяжело вздохнула на это.

Следующий день она опять сидела в своей комнате, но всех, кто ее навещал, выдворяла вон.

Вечером пришел Айтал и не захотел уйти, когда Ясмина попыталась его погнать прочь.

— Нам надо поговорить, — сказал он, проходя в комнату и усаживаясь в кресло, — и не фыркай, я не уйду.

— И все же уходи, если ты пришел выразить мне сочувствие и уверить, что все образуется, лучше уйди, — показала Ясмина рукой на дверь.

— Я сказал — не уйду.

Айтал встал, подошел к Ясмине, силой приволок ее к креслу, усадил в него. Затем прошел к столу, взял стул и, поставив его напротив кресла, сел.

— И так, ты опять сидишь и ждешь, когда отец все решит? Неужели же не убедилась — он не всесилен?

— Убедилась, — буркнула Ясмина, насупившись.

— А знаешь, почему он не смог убедить всех, что ты не виновна?

— И почему же? — насторожено поинтересовалась Ясмина.

— Потому, что ты виновна, Яська, — припечатал веско Айтал.

— Ты… ты… зачем пришел? — возмутилась Ясмина.

— Чтобы сказать тебе правду. Должен же хоть кто-то сделать это, а то ведь, я уверен, все сочувствуют тебе, утешают, жалеют. И никто не говорит, что ты виновна в гибели Едвиги, пусть даже ненамеренно. Ну что ты так смотришь на меня? Не нравится? А то, что погибла молодая женщина, а ее брат остался без единственной родной души, тебя не трогает? Ну, то, что Дэвойр лишился невесты тебя, пожалуй, даже радует.

— Да как ты смеешь! — взвилась с кресла Ясмина. — Поди вон! Я не желаю тебя слушать.

— Сядь! — рявкнул Айтал, толкая Ясмину обратно в кресло.

— Ты… что себе… позволяешь? — пыхтела ошарашенная Ясмина, упав в кресло. — Ты сошел с ума?

— Я-то как раз в своем уме, а вот отец, похоже, его лишился. И все из-за тебя!

— Я-то при чем? У него свой ум есть!

— Ой, невинная овечка! — умилился брат. — Посмотрите на нее, она ни в чем не виновата.

— Я не хотела, чтобы так все произошло, ты же не думаешь, что я знала о болезни Едвиги и нарочно налила ей настойку ландыша?

— О, боги, — покачал головой Айтал, — ты же не считаешь себя виноватой. Ну, и как с тобой разговаривать?

— А ты не разговаривай, лучше вали отсюда, — огрызнулась Ясмина.

— Нет, я пришел к тебе не для того, чтобы сразу уйти. Я пришел поговорить, вернее, уговорить тебя добровольно отдастся в руки Фолкета.

— Нет, это ты сошел с ума, а не отец!

— Я разговаривал с Фолкетом, он вполне вменяем. Несмотря ни на что, он обещал, что не тронет тебя. Сестру ты ему, разумеется, не заменишь, но и наказывать тебя жестоко он не станет. Если ты боишься… насилия… с его стороны, то Фолкет клянется, что не будет этого делать.

— Ну так отдайте ему Альгу, раз он такой добрый и всё прощающий! Ведь суд приговорил отдать одну из дочерей. Почему это должна быть я?

— Однако… — обескуражено произнес Айтал, затем презрительно бросил: — Какая же ты самовлюбленная дрянь, мелкое чудовище!

— Да, конечно, в нашей семье, я — чудовище, а не вы со своей змеиной сущностью! — воскликнула Ясмина, с трудом сдерживая подступающие слезы.

— Куда уж нам до тебя, ты та еще змеюка.

— Прекрати меня оскорблять! — потребовала гневно Ясмина.

— Я думаю, не тебе, а Фолкету следует бояться того, что ты попадешь к нему, — криво ухмыльнулся Айтал.

— Добровольно я к нему не пойду, — решительно заявила Ясмина, ладошками вытирая все-таки пролившиеся слезы.

— А знаешь, что самое ужасное?

— И что же? — напряглась она

— А то, что отец скорее отдаст Альгу, но не тебя. Но я не позволю этому случиться. Я не отдам Альгу Фолкету.

— Пойдешь против отца, против его воли? — усмехнулась Ясмина и ехидно добавила: — Давно ли ты стал таким смелым, братик? Или тебя давно не секли?

— Я не отдам Альгу, — твердо повторил Айтал, — она не должна отвечать за твои поступки. Знаешь чем сейчас занят отец?