Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

— Позволь мне… я буду нежным… ласковым… тебе понравится… — говорил он, крепко прижав к себе Ясмину, подняв ее над полом, и покрывая поцелуями не только лицо, но уже и шею, — разреши… я буду первым… я не обижу…

С трудом выплывая из странного сладостного дурмана, Ясмина не сразу поняла смысл того, что он бормотал.

— Отпусти, — упершись ладонями в плечи Фолкета, пытаясь вырваться, выкрикнула она внезапно охрипшим голосом, — не смей!

Он поставил ее на пол, обхватив ее талию ладонями, отодвинул немного от себя, и, нависая над ней, все еще прерывисто дыша, произнес:

— Ты не понимаешь, что тебя ждет… когда попадешь в руки разгоряченного погоней волерона. Я предлагаю тебе… добровольно отдастся мне… сейчас… поверь… это будет лучше для тебя… обещаю… буду нежен и ласков… потом… завтра… возможно тебе придется с другим, но тебе будет тогда легче… поверь мне.

— Нет! Я не хочу… с тобой! — выкрикнула Ясмина, отталкивая его. — И я тебе не верю!

Он убрал свои руки с ее талии, она отступила на несколько шагов.

— Не хочешь добровольно? — криво усмехнулся он, совладав с дыханием.

— Нет, — замотала головой Ясмина, — я никак не хочу, ни добровольно, ни насильно. С тобой тем более.

— Ты пожалеешь, вспомнишь меня, когда завтра тебя будет насиловать и избивать другой, не жалея, а наслаждаясь твоими мучениями.

— Уходи! Уходи! Прочь пошел! — истерично закричала Ясмина, сжав кулаки, с трудом сдерживая себя, чтобы не кинуться на Фолкета.

— Как скажешь, — сквозь стиснутые зубы бросил он, разворачиваясь к выходу

Дойдя до двери, он обернулся и мрачно произнес:

— Утром, когда выйдешь за ворота замка, перед собой, совсем недалеко, увидишь небольшой лесок, не беги туда, там тебя будут искать в первую очередь. Поверни налево, обойди ограждение, и беги к горе, склоны которой покажутся тебе высокими и отвесными. Но ты немного пройди понизу, вдоль горы, правда, придется продираться сквозь кусты. Когда обнаружишь еле заметную тропинку, поднимись по ней. Не скажу, что это будет для тебя легко, но там твое спасение. Идя по тропинке, внимательно смотри по сторонам, раздвигай кусты вдоль нее, ты должна будешь обнаружить одну из пещер, их там несколько. Спрячься в какой-нибудь. Я найду тебя там, надеюсь, раньше других.

Ясмина молча слушала Фолкета, обхватив себя руками и дрожа, как в лихорадке.

— Ты поняла, Ясмина? Прячься в пещере.

— Я поняла, что окажусь в пещере, как в ловушке, где меня поймать легче, чем в лесу.

— Нет! — шагнул Фолкет к Ясмине. — Ты не так поняла!

— Не подходи!

— Я буду знать наверняка, где тебя искать, — сказал он, останавливаясь, — и найду быстрее всех. А в лесу тебе нет спасения. Я тебя умоляю, сделай, как я говорю.

— А я требую, чтобы ты ушел! Оставь меня!

Фолкет тяжело вздохнул.

— Не глупи, я хочу помочь тебе.

— О, да! Но вначале погубив!

— Если хочешь услышать… то, да… я очень жалею, что поклялся отдать тебя на охоту волеронов. Но, когда я это делал, был безумен от горя и жаждал мести. Сейчас я пытаюсь хоть что-то изменить, помочь тебе, а ты…

— Уходи! — прервала его Ясмина. — Как всегда у тебя виновата я!

— Я уйду. Но прежде еще хочу сказать… по правилам… ты должна быть в том платье и босиком. Платье тебе придется надеть, но я разрешаю накинуть сверху то, что пожелаешь, и обуйся в удобные ботинки. Все это, думаю, ты найдешь в шкафу.

— Ох! Спасибо, господин за такую щедрость! — горько усмехнулась Ясмина.

— Сделай, как я прошу, Ясмина, прячься в пещерах, — попросил он, берясь за ручку двери. — Утром за тобой зайдут.

Не услышав ответа, Фолкет вышел и закрыл за собой дверь, и Ясмина услышала скрежет ключа в замке.

Ясмина прошла к кровати, забралась под одеяло, ее опять трясло, как от холода.

Она вспоминала Дэвойра, как просила поцелуя у него, когда он пытался ее…. Изнасиловать? Что уж, так и было, да, он хотел ее изнасиловать, а она попросила поцеловать, но самом деле не хотела этого. Даже сейчас она морщится, вспоминая грубые руки, задирающие подол ее платья и сивушный запах дыхания Дэвойра. Но несмотря на это, она была готова добровольно отдастся ему. Потом, скорее всего, она бы глубоко пожалела, может быть, возненавидела бы его. И хорошо, что он ее выгнал. А после того, что собирался сделать Дэвойр, сейчас бы ей было не так страшно? Или наоборот еще страшнее, она ведь знала бы точно, что ей предстоит. Да, поцелуй Дэвойра в его спальне ей бы вряд понравился и все, что за этим бы последовало тоже.

Но когда ее целовал Фолкет, все было по-другому?! Да, не стоит этого отрицать. Как это может быть? Она же его ненавидит. Правда, в последнее время она стала замечать, что Кейра была права — у Фолкета приятные, гармоничные черты лица, и он вполне симпатичный… если вглядеться. Но все равно — противный!

А она любит Дэвойра, ночью он был пьян, страдал от горя, которое ему причинила она. А Фолкет… его она ненавидит, и никогда не забудет того, как он с ней поступает. И никогда не простит. Да и он тоже не забудет ничего и не простит ей смерти сестры.

А теперь ей надо решить — стоит ли довериться Фолкету и сделать, как он просил.