Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

Ясмине не во что было переодеться, кроме как в свое платье, но она не нашла его. Видимо, служанки забрали, чтобы постирать, или по приказанию Фолкета намерено лишили ее приличного платья. Тогда она решила залезть в шкаф. Все таки, вчера она не очень внимательно рассмотрела находившуюся там одежду, но раз Фолкет там нашел, чтобы ему надо, уж она тем более найдет.

Открыв шкаф, Ясмина стала перебирать висящие там платья. Она не ошиблась, все это давно уже вышло из моды, но ей удалось откопать простое, мягкое, теплое с длинными рукавами платье, которое не так сильно отличалось от тех, что носят сейчас. А еще она вытянула из шкафа ажурную шаль.

Порывшись еще, Ясмина обнаружила белье: сорочки и панталоны из тонкого шелка и украшенные кружевами. Похихикав над длиной и шириной панталон, она все же надела одни вкупе с сорочкой.

Платье оказалось немного коротковатым. Или так носили когда-то? Рукава-то ей впору.

Камин давно прогорел, но было не холодно. А к ночи комната остынет? И почему же так в этом замке холодно? Ведь на улице, пусть и позднее, но все же лето. Или здесь в горах уже лето закончилось?

Ясмина, завернувшись в шаль, по привычке с ногами забралась в кресло.

Пока она была занята одеждой, Ясмина отгоняла мысли о том, что произошло внизу и том, что ей предназначил Фолкет. Но сомнения и страхи сейчас вернулись с удвоенной силой.

Фолкет говорил об охоте и жертве, по крайней мере, он точно заикнулся о ней. Она вспомнила, что он еще в его доме рассказывал об охоте волеронов. Неужели же он предназначил ей судьбу жертвы в такой охоте? Да нет, он не посмеет! Или… посмеет?

Ясмину опять зазнобило. Да что же это такое! Последнее время ей постоянно холодно! Раньше она так не мерзла!

Ясмина встала и зажгла еще один канделябр, стоящий на камине. В комнате стало светлее и как будто даже теплее.

Она хотела лечь на кровать под одеяло, но передумала: должен был прийти Фолкет и встречать его в постели не самая удачная идея.

Забравшись опять в кресло, Ясмина заново предалась своим страхам. Но ведь не может же того быть, чтобы Фолкет отдаст ее на растерзание в какой-то страшной охоте волеронов? Ведь ее же отдали ему, чтобы она заменила в какой-то мере сестру. Или он помешался от своего горя? И готов наказать ее таким ужасным способом?

Теперь она боялась прихода Фолкета, пока у нее еще сохранялась хоть какая-то надежда, что все это бред, ее пустые страхи, а когда он придет… то эта призрачная надежда развеется.

Скрежет ключа заставил Ясмину вздрогнуть. Она удивленно смотрела, как Фолкет прошел к маленькому секретеру в углу у окна, откинул крышку и выложил на образовавшийся стол листы бумаги, чернильницу и перо, все это он принес с собой.

— Мы будем не разговаривать, а писать друг другу записки? — нервно хихикнув, спросила Ясмина, спуская ноги с сиденья кресла и усаживаясь, как положено.

— Нет, писать будешь только ты… письмо… отцу.

— Что? — удивилась она.

— Но прежде, я хочу тебе кое-что рассказать… объяснить, — сказал Фолкет, устраиваясь в кресле рядом с Ясминой.

— Да уж, будь так милостив, расскажи мне, что за такая охота и почему я жертва.

— Милостивым я тобой пытаюсь быть… но, увы, избавить тебя… от… в общем так, я уже говорил тебе об охоте волеронов. Волероны во второй своей ипостаси — змеи, и должны быть холоднокровными и невозмутимыми. Но что-то когда-то сломалось. И мы — хищники, как ты должна знать. И нам надо выпускать нашу агрессию, удовлетворять нашу жажду убийства. Для этого и организуется иногда охота. Иначе мы просто сойдем с ума, сдерживая нашу животную сущность и тогда бед натворим немереных.

— И… вы… охотитесь на людей?

— Да!

— Нет! Так нельзя! Это же люди! — в отчаянном страхе выкрикнула Ясмина. — Отец считает, достаточно и зверей.

— Твой отец неправ, когда разрешает своим сыновьям охотиться только на зверей и птиц. Агрессия гасится, но не в достаточной степени.

— Это бред! Бред сумасшедшего.

— Все волероны добровольно в малой или большей степени сумасшедшие. Наша вторая ипостась не дает нам быть благоразумными и нормальными… с точки зрения людей, разумеется. Но они нам чужды, их мораль, их устои жизни. Мы столько лет пытались жить, как они. Но мы разны. Так почему должны жить, как они? — разглагольствовал Фолкет.

— Что ты несешь… что ты несешь… — с отчаяньем простонала Ясмина.

— Прежний Владыка, который, между прочим, был твоим родственником, пытался вернуть нам прежнюю жизнь, которая нам подходит, которая нам более привычна и удобна. Но твой отец и твой дед убили его, подняли мятеж. И теперь мы вынуждены подчиняться тем законам, которые придумали люди и жить по ним! Но они нам чужды! Поэтому мы хотим жить так, как жили наши предки. Понимаешь? Мы хотим ту жизнь, которая нам нужна и без которой мы скоро исчезнем под натиском людской морали, законов, их уклада жизни.

— Морали? А чем вас не устраивает людская мораль? Не убий? Что любая жизнь разумных сущностей ценна? И никто не должен ставить себя превыше других? Никто не может угнетать себе подобных? От этого вас так корежит?