Я, Люцифер

Не то чтобы я притворялся, — ясно, что нет, не более чем он, — и, спешу вас заверить, выдержать мое при­сутствие для него тоже было задачкой не из легких.

— Михаил, — произнес я, — сколько лет, сколько зим, просто целая вечность!

Я подумал, в частности, как, блин, эта крошечная часть материального мира могла выдержать нас обо­их на земной поверхности. Я было ожидал, что купол вот-вот развалится на части или взорвется, пока не догадался (это же очевидно): на все воля Божья. В конце концов, мы же в соборе Св. Павла. Иногда я такой недогадливый.

— Ты боишься, — едва слышно произнес он.

Я улыбнулся.

— Просто диву даешься, что вы считаете своим долгом сообщить мне об этом. Вот и Гавриил мне на днях сказал то же самое. Интересно, и почему вы думаете, что это так важно? Скептики, осмелюсь за­метить, неодобрительно отнеслись бы к тому, что

желаемое выдается за действительное.

Он улыбнулся в ответ.

— Он советует смертным, как тебе известно, воз­любить врагов своих. Мне жаль, что смертным тре­буются такие указания.

— Ты видел пятый фильм «Звездных войн» — «Им­перия наносит ответный удар»? — спросил я у него.

— Потому что для нас естественно возлюбить врагов наших в соответствии с их близостью к нам. Мы так похожи, сатана. Мы так близки друг к другу.

Немного раздражало то, что он произносил «са­тана» как будто с маленькой буквы «с». Что значило: «тот, кто чинит препятствия». Раздражало не то, как он произносил мое имя, но то, что он не мог поднять­ся выше этого. Ему ужасно нравится его собственное имя, не говоря уж о том, что на вечеринках он пере­водит его как «кто как Бог». Интересно, почему Ста­рый Пидор позволяет этому так просто сойти с рук, так как правильный — и менее лестный — перевод представляет собой риторический вопрос: «кто как Бог?» Я бывало много раз бесил его в былые времена. Стоило только кому-либо сказать: «Ну, Майкл», как я мгновенно обрывал говорящего: «Это я».

Так близки и одновременно так далеки друг от друга. Как насчет раболепства?

— Кстати, на роль тебя я планирую Боба Хоскинса¹²³. Как ты на это смотришь? Думаю, ты сможешь уговорить меня пригласить Джо Пески¹²⁴ вместо него.

Между нами говоря, я действительно пребывал в состоянии мучительного дискомфорта. Я бросил взгляд вниз на галерею, где Ганн, изображавший по­терявшего сознание не то алкаша, не то нарка, при­влек внимание пары ребятишек, которые, не заме­чаемые своими родителями, разорвали обертки «Кит-ката» и забавлялись тем, что бросали кусочки шоколадной глазури ему в волосы. Я подумал, что произойдет, если родители позовут охранника.

— Ты нас удивляешь. — Он никогда не мог понять, почему диалог не предполагает произнесения членораздельных звуков со стороны собеседника, пока обдумываешь, что сказать дальше.

— Что, действительно удивляю? А кого ты предла­гаешь? Харрисона Форда?

— С твоим незначительным объемом внимания, по нашим расчетам, ты уже должен был превратить­ся в пожилого меланхолика. Но тебе как-то удалось... задержаться на стадии юношеского эгоизма.

— Ты недооцениваешь юношеский эгоизм, стари­чок. Обладая юношеским эгоизмом и кучей денег, можно вполне править миром и, само собой, расстать­ся с работой, когда им уже правит кто-то другой.

В тот момент я чувствовал себя по-настоящему ужасно. Вам знакомо ощущение, когда вы добираетесь до дома в состоянии полнейшего опьянения, но вос­принимая все происходящее вокруг, включаете свет, падаете на кровать и чувствуете, что комната начи­нает медленно кружиться перед глазами и к горлу подкатывается приступ тошноты? Определенно. А когда у вас перед глазами кружатся галактики, ощу­щение в миллиарды раз сильнее.

— Это может показаться грубым, но, дорогой друг, зачем ты сюда заявился?

— Чтобы помочь.

Если бы в тот момент у меня было лицо, мне стои­ло сильно напрячься, чтобы оно не вытянулось, я смог лишь произнести что-то нечленораздельное, вроде:

— Ага? Гм. Н-да?

— Люцифер, разве в последнее время...

— Послушай, почему бы тебе не выложить все сразу? Будь хорошим мальчиком, а? Ну а потом, по: жалуй, продолжим обмен любезностями. Если это ускользнуло от твоего внимания, хотелось бы напом­нить, что я пришел посидеть полчасика в тишине в церкви.

— Ты пришел потому, что тебя позвали.

— Боже мой, это звучит так грубо. Знаешь, Миха­ил, уж от тебя-то я ожидал соблюдения определен­ных...

— Ты боишься.

На сей раз он сказал это с таким видом, будто ему и в самом деле было известно что-то чрезвычайно важное. Сделай он паузу, я бы не сомневался, что апокалипсис начнется в ту же минуту.

— Ты боишься того, чего более всего желаешь. А желаешь ты того, чего больше всего боишься. По­думай об этом.

— Подумаю, будь уверен.

— Подумай.

— Подумаю, будь уверен.

Надо отдать ему должное, он не злорадствовал. Нет. А отдавая ему должное, нужно сказать, он был не прочь остаться, чтобы поболтать о мелочах.

— До скорой встречи, Люцифер.

— Я встречу тебя, Михаил, будь уверен.