Я, Люцифер

Нет, нет, нет, нет, нет. Так не пойдет. Это не все. Люцифер, это не все. Ну, хорошо. Я подниму руку. Экономия и правда. А правда заключается в том, что мне пришлось относиться к этому серьезно. Пришлось, вы заметили? Так же как Старику приходится прини­мать истинное человеческое раскаяние. Это обуслов­лено Его природой. Иногда нам не предоставляется выбора — и даже Он обязан принять это как должное. Хочется, конечно, посмеяться вдоволь над нелепо­стью ситуации. «Меня, да назад в рай, — подумает кто-то вслух, неумело остря. — А-а, да, ясно. Превос­ходная идея. Вам не завернуть еще одну камбервельскую морковку?»

— Сколько пройдет времени, прежде чем мне будут воз­вращены ангельские атрибуты"?— спросил я Гавриила.

— В этом отношении Ему предоставлена полная свобода действий.

— Ты говоришь, если я проведу время человеческой жизни в спокойствии и вернусь на Небо, то буду представлять собой человеческую душу до тех пор, пока Его Светлость не изволит вернуть мне прежний статус и положение?

— Ангельский статус, да. Но никакой гарантии возвращения чина.

— А что случится, дорогой мой Гаврюша, если я вдруг не смогу прожить жизнь писаки, не совершив смертного греха?

Он пожал плечами. (Я просто не мог описать того, что он сделал в телесном смысле, до вчерашнего дня, пока этот толстяк на Лесер Лейн не брякнул: «Чо, шеф, видал вчера вечером»? — И я обнаружил, как плечи Ганна вдруг приподнялись и тут же опустились: «Откуда мне-то знать?») Очаровательно. Возвраща­ешься, и никто тебе не гарантирует, что ты не будешь надраивать трубу какого-нибудь придурка еще пять­десят миллиардов лет.

Я согласился на месячный испытательный срок и отправил Гаврика обратно с новыми условиями без всякой надежды на то, что их учтут при согласовании, но, давая им понять, что отношусь к Их предложе­нию — гм — серьезно.

И потом, во мне что-то изменилось, но даже если бы этого не произошло, кто упустил бы возможность провести отпуск в Земле Материи и Ощущений?

♦

Знаете, каким был райский сад? Я вам расскажу. Рай­ским. Шелестящие деревья протягивали лапы пенной листвы, дабы стать местом, столь нечасто облюбо­ванным бирюзовыми птицами. Молочные ручьи ис­пускали аромат воды, не тронутой нечистотами. Красные и серебряные рыбы украшали озера с обси­диановой гладью. Трава росла сочной и тем самым показывала, каков на самом деле зеленый цвет. (Тра­ва и зеленый цвет, они были созданы друг для друга.) Время от времени ласковые дожди орошали землю, и она снова и снова поднимала к ним свое лицо. Каж­дый день в небе дебютировали все новые и новые цвета: аквамариновый, розовато-лиловый, фиолето­вый, оранжевый, алый, индиго, каштановый. Цвета образовывали текстуру. Хотелось просто нежиться в них обнаженным. Материальный мир, это было и так ясно, подходил мне в самый раз.