Я, Лунин…

— Сами понимаете, установить владельца машины труда не составило, — Лунин убрал телефон в карман, — но я хотел устранить все неясности и попросил кое-что для меня выяснить. Так вот, через два дня после того, как Марина прислала подружке фотографию номерного знака, на одно имя были зарегистрированы две сим-карты, я так думаю, что заодно были куплены и два телефона, про которые никто больше не подозревал. Владельцы этих двух сим-карт активно между собой общались, в том числе и в день исчезновения Княжевич.

— Как вы установили номера? — непонимающе пробормотала Шестакова.

— Разве это так важно? — Илья повернулся к Ирине, и теперь они стояли лицом к лицу. — У меня есть один знакомый, он иногда помогает мне получить информацию неофициально. Я попросил провести детализацию разговоров и переписки телефона вашего брата. По его основному номеру ничего интересного не было, но оказалось, что на его имя зарегистрированы еще два номера, которые общались только между собой. Содержание переписки пока неизвестно, но, судя по тому, что она оборвалась в день исчезновения Княжевич, Николай общался именно с ней.

— Не может быть, — прошептала, отворачиваясь от него, Шестакова, — этого просто не может быть. Я бы почувствовала. Я бы поняла, что он от меня что-то скрывает. У нас с ним с самого детства друг от друга секретов не было.

Голос ее задрожал, а потом случилось то, чего Лунин одновременно и ждал, и боялся. Ирина зарыдала. Машинально оглянувшись, словно почувствовав на себе чей-то осуждающий взгляд, Илья неуверенно пробормотал:

— Не надо. — Лунин осторожно коснулся рукой ее плеча. Ирина не отстранилась, и тогда он обнял ее и зашептал ей прямо на ухо: — Не надо, пожалуйста, не надо плакать.

Других слов ему в голову не приходило, поэтому он раз за разом повторял одно и то же. Наконец, прижав стиснутые кулаки ко рту, Шестакова сумела остановить рыдания. Взглянув на Илью, она прошептала:

— Это мой брат, мой родной брат. — Она уткнулась Илье лбом в плечо и так застыла, закрыв глаза, не видя и не слыша ничего, что происходит вокруг. Взгляд Лунина в этот момент был прикован к Ирине, и он не обратил никакого внимания на проезжавший мимо небольшой белый автомобиль, из которого за ним наблюдала Светочка.

Глава 24, развязка

— Я не хотел этого, — щелчком пальцев Трошин отправил окурок в полет. — Я представить себе не мог, что так будет.

— Но получилось именно так.

Ирина сидела рядом с братом на нагретой солнцем траве в двадцати шагах от пустого здания «Восточного». Набравшее полную силу лето, радуясь самому себе, щедро делилось со всеми желающими теплом, солнечным светом, беззаботным щебетом птиц и тихим жужжанием насекомых, беспрерывно кружащих над полями, заросшими одуванчиками. Лето делилось со всеми счастьем, ибо лето и было счастье. И все же, на совсем небольшом пространстве, ограниченном несколькими десятками метров, находились сразу три человека, которые этого счастья не испытывали и не замечали. Николай и Ирина сидели, погруженные каждый в свои мысли, касаясь друг друга плечами и испытывая странное ощущение, когда ты с человеком совсем рядом, но в то же время постепенно отдаляешься от него. Не можешь понять почему и силишься сделать шаг назад, но не можешь, какое-то невидимое, но непреодолимое препятствие не дает тебе вернуться. Незаметно эта преграда становится все шире, она по-прежнему невидима, но все же облик скрытого за ней человека постепенно становится размытым, стирается, и вот это уже какое-то серое бесформенное пятно, а вовсе не тот, кого ты так хорошо знал и любил всю свою жизнь.

В двадцати пяти метрах к северо-востоку от них, на четыре метра ниже уровня окружающей здание мотеля отмостки, находился еще один равнодушный ко всему человек. Марина Княжевич. Конечно, ее равнодушие было гораздо сильнее, чем у Ирины и Николая, каким только может быть равнодушие мертвого человека. Хотя никто не может сказать точно, можно ли считать гниющее под землей, изъеденное червями тело человеком, или же то, что составляет его человеческую сущность, давно покинуло жалкие, разрушающиеся останки. Но сейчас совсем не этот вопрос волновал сидящих на траве брата и сестру.

— И что дальше? — Николай задал вопрос, не поворачивая головы.

— Ты должен сам прийти и написать явку с повинной. — Ирина безуспешно старалась, чтобы ее голос звучал твердо. — Тот человек, который обо всем догадался, дал мне время поговорить с тобой, но если ты сам не придешь в следственное управление, то… — Ирина зажмурилась, собираясь с силами.

— То он пойдет к твоему шефу, — закончил за нее Трошин.

— Нет, — Шестакова наконец взглянула на брата, — я сама пойду к Летягину и все расскажу. А заодно подам рапорт об отставке.

— Даже так? — удивленно пробормотал Николай. — Не жалко будет?

— Тебя или себя?

— Кого-нибудь.

— Поздно уже жалеть, — неожиданно жестко отозвалась Ирина, поднимаясь на ноги, — и для тебя поздно, и для нее тоже.

Она кивнула в сторону бетонной громадины, под которой было похоронено тело Княжевич.