Я, Минос, царь Крита

   — Эти ныряльщики, — произнёс он заплетающимся языком, — храбрые ребята. Им известны все затонувшие суда, они часто прихватывают себе необходимую посуду для дома.

   — Ныряльщицы лучше, — вставил я. — Они выносливее.

Пьяный капитан посмотрел на меня так, словно я был скотиной, которую ему предстояло забить.

   — Верно говоришь. Да только это касается спокойных вод и если они ныряют недалеко от берега. А между рифами требуются сильные и отважные мужчины. Покажи мне хоть одну женщину, которая достанет там со дна амфору. Таких не найдёшь, болван...

Другой моряк, тоже критянин, рассказывал о подводных рифах.

   — Их можно обнаружить, только когда на море штиль, потому что вокруг них образуется рябь. А во время шторма мы словно слепые, и если боги не придут на помощь, то при встрече с этими рифами нам грозит верная гибель. Вдоль побережья есть немало обширных корабельных кладбищ, насчитывающих подчас не одну дюжину затонувших обломков судов. Однажды мне не повезло, и я наскочил на такой риф. У нашего судна распороло днище. Потом рухнула мачта, и моих людей расшвыряло по палубе. К счастью, корабль не затонул, иначе, — он широко ухмыльнулся, — не сидеть бы мне сейчас вместе с вами...

Пристально глядя на моряка, я тоже одним глотком опустошил свой кубок, словно он был ключом в иной мир.

   — Люди, которые обследуют затонувшие суда на морском дне, позволяют нам заглянуть в прошлое. Отыскивают наконечники стрел, решившие исход войны, скарабеев или небольшие статуэтки, призванные сопровождать усопшего. Если найти амфору, то можно ещё услышать бульканье некогда налитого в неё вина... Представьте себе, — с воодушевлением воскликнул я, — даже прошлое можно заставить заговорить! Обломки, пролежавшие на дне не одну сотню лет, хранят, к примеру, множество исписанных глиняных табличек, готовых поведать нам о минувшем.

Я предложил соседям по столу вина и поднял свой кубок.

   — Выпьем за тех храбрецов, которые открывают перед нами прошлое. Если кому-нибудь из вас доведётся попасть в Кносс, во дворец, спросите там Риану, верховную жрицу храма. Я скажу ей, чтобы за каждую находку, рассказывающую о прошлом, которую вы извлечёте из обломков, она подносила вам большой кубок вина.

   — Кто ты? — спросил один из слушателей, недоверчиво глядя на меня.

   — Я верю во власть богов, — уклончиво ответил я.

   — Ты — жрец?

Я улыбнулся и снова предложил всем вина, сказав лишь:

   — Может быть, и так!

Несколькими днями позже гонец передал мне амфору от верховной жрицы. Это была простая амфора из гладкой светлой глины. От долгого пребывания в воде её поверхность почернела и вся покрылась остатками раковин.

Риана, видно, нашла с моряками общий язык, ибо теперь нередко пересылала мне их находки. В особом помещении я собирал всё, что открывало для меня прошлое. Здесь теснились амулеты и статуэтки, чаши и вазы, оружие и кубки, маски и слитки. В одном углу стояла даже капитель великолепной колонны.

Только что гонец доставил мне от Рианы глиняную фигурку. Я держал статуэтку в руке, дивясь ею. Вероятно, она изображала какую-то богиню или жрицу и сжимала в каждой руке по змее.

Мне было известно, что эти животные олицетворяли души умерших. Я видел сосуды, из которых кормили змей в храмах.

— И что только находят в этих змеях? — спросила вошедшая в комнату Сарра. — В Индии и Египте их почитают, я их не выношу — они для меня враги, олицетворение хитрости и коварства. — Испуганно посмотрев на меня, она вздрогнула и, выходя, бросила между прочим: — Я сейчас вернусь!

И действительно, вскоре, задыхаясь от спешки, она ещё издали показала мне раскрашенную глиняную фигурку женщины с головой змеи. Левой рукой женщина прижимала к груди ребёнка, а голову этой полуженщины-полузмеи венчала корона.

   — Я приобрела её у старика торговца, — пояснила Сарра. — Он считает, что она из Вавилона и изображает Богиню-Мать. Змея, с которой она соединяется, — символ жизни, возрождения и вечности. Старик убеждён, что чары змеи преодолевают последствия смерти и богиня-змея — одновременно источник и дарительница жизни.

Не успела Сарра уйти, как из коридора, со стороны среднего двора, я услышал поспешно приближающиеся шаги. Задыхаясь от быстрой ходьбы, слуга доложил:

   — Царь, возвратился корабль, который ты посылал в Ливию для захвата рабов!

Вскоре передо мной уже стоял капитан, с гордостью докладывающий, что совместно с солдатами, которых я с ним отправил, ему удалось захватить в плен сто двадцать семь мужчин, девяносто восемь женщин и сорок шесть детей.

Я обрадовался. Впрочем, радость сменилась гневом, когда капитан как бы между прочим поведал, что на обратном пути они попали в полный штиль и дрейфовали более суток — от духоты в трюме погибло четыре женщины.

Офицер моей личной охраны заметил, что при транспортировке рабов подобные потери не редкость. Однако днём позже я узнал от недоброжелателей капитана, что эти молодые красивые девушки были изнасилованы всей командой корабля. Когда девушки заявили, что пожалуются властям, их убили и бросили за борт.