«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

— Пожалуй. Но разве во Франции мало счастливых людей, а там прогрессируют антимусульманские настроения. Конечно, отрицательная энергетика накапливается, переливается через край. Тем более если в голову лезут злые сопоставления: богатейшая страна, а как хреново живем. Кто-то же виноват? Ясно кто: все эти кавказцы, инородцы…

Одинаково скверно, когда скандируют: «Россия для русских» или заявляют: «Израиль для евреев». Да, большинство населения России — русские. Но надо брать пример с тех же США, где складывается общность на многонациональной основе. Нельзя отступать от принципов интернационализма. Я, скажем, считаю, что Южная Осетия, став самостоятельной, ни в коем случае не должна превращаться в мононациональное государство. Там есть грузинские села, и нужно, чтобы в них быстрее возвратились беженцы. Не только для грузин — для осетин это нужно.

— Белла Ахмадулина, на беседу с которой мы только что ссылались, по поводу скинхедов заметила, что истребление духа, совершавшееся в России с семнадцатого года, бесследно не проходит. «Кто они такие, эти жестокие люди? Вырожденцы… Конвоир остался. Он жив. И потомство у него есть — дети, внуки. А зэк где? Никто не знает». Нам хватит, как Америке, шестидесяти лет, чтобы оставленные на судьбе России шрамы перестали напоминать о себе?

— При всем почтении к Белле Ахатовне не согласен, что нравственное уродство ксенофобов обусловлено генетически, что это патология, передающаяся по наследству. Конечно, миллионы талантливых, светлых людей были репрессированы, сгинули в ГУЛАГе. Потери невосполнимы. Но я оптимист. Верю в то, что не через шестьдесят лет — гораздо раньше в обществе произойдут колоссальные позитивные сдвиги. Они обязательно затронут и мораль, и нравственность, и национальные отношения.

— Из ваших комментариев по поводу переписки Пушкина и Чаадаева мы поняли, что вам не по душе славянофильство. По-видимому, вы все-токи западник, влюбленный в Восток?

— Разделение на чистых западников и чистых славянофилов во многом надуманно. Пушкин, полемизируя с Чаадаевым, защищает национальные особенности России, ее историческую роль. Но зачислять его за это в славянофилы? Смешно.

Что до меня, то Восток, вы знаете, сильно люблю. А западник я, возможно, в том смысле, что не вижу в Западе врага России, считаю, что европейские ценности не должны нами отторгаться, что взаимопроникновение культур — неизбежный и благотворный процесс. Однако при этом уверен: национальные интересы России надо отстаивать. Нельзя в угоду кому бы то ни было поступаться ими.

— В каком городе мира, кроме, конечно, Москвы и Тбилиси, вам особенно хорошо?

— В Каире. Бывая там, вспоминаю себя молодым. В Тбилиси тоже все связано с юностью, но теперь в этом городе я испытываю горечь. Очень, очень люблю Москву. Живу здесь с 1948 года. Прекрасный город Париж, любопытный — Нью-Йорк. Но Лондон отчего-то мне ближе…

— А в выборе напитков вы космополит, грузин или славянофил?

— Пью только водку. Нет ее — могу выпить виски. Но не разбавленное. On the rocks. В последнее время полюбил текилу. Хороший напиток. Получается, в этом вопросе я космополит. Грузинские вина тоже люблю. Однако для здоровья лучше всего водка… Хочу дать свой рецепт одного напитка. Попробуйте. Как аперитив. Треть водки, две трети тоника со льдом. Не джин-тоник, а водка-тоник. Замечательно… Прочту на тему строфу из еще одного своего стихотворения.

(С выражением):

Бутылка водки ноль семьдесят пять
Раньше была пределом.
Ныне столько на грудь не взять.
А рюмку-другую — смело.

Глава девятая Идеальный шторм

— К месту вы о водке. Самое время выпить. Рецессия.