«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

— Что-то, видимо, сказать хотел. Но я не спрашивала… Спустя время как бы мимоходом обронила: «Вы не дадите мне стихотворение на память?» Он ответил: «Оно у меня в черновике, все исчеркано. Я вам перепишу». — «Не надо переписывать. Пусть будет, как есть. Так даже приятней». Он говорит: «Хорошо». И отдал. С тех пор я его, разумеется, храню.

— Вы, наверное, все это время испытывали особый подъем?

— Я бы не сказала, что летала. Я была в браке.

Возможно, кому-то это покажется смешным, но раз я замужем, все остальное нельзя. Или надо менять свою жизнь в корне, оставлять мужа и сближаться с любимым человеком. Или продолжать жить с мужем, но не приближать того, кто нравится. А эта мучительная ответственность за ребенка! Ане тогда было десять. Я ставила себе массу ограничений: нельзя, недопустимо, греховно. Только врач — пациент, пациент — врач. Всё.

И лишь после путча, когда институт личных врачей был упразднен, наступил перелом в наших отношениях. Евгений Максимович стал звонить: «Пойдемте в театр». А почему бы и нет? «Не хотите ли сходить на концерт?» С удовольствием. «Я приглашен в гости к Бураковскому. Он бы желал видеть вас тоже». Спасибо. Вот такое «сопровождение» тихо-тихо переросло в более близкие отношения.

— Судя по значительному временному разрыву между написанием прочувствованного стихотворения и решением пожениться (три года — мы подсчитали), оно далось трудно. Кого больше обуревали сомнения? Кто из вас, извините, больше трусил?

— Полагаю, на равных. Только причины трусости у каждого были свои. Евгения Максимовича очень останавливала большая, как ему тогда представлялось, разница в возрасте. Меня же пугало, что его родным, друзьям может прийти в голову мысль: не человек мне нужен, а то, что за этим человеком стоит. Положение, должность… Между словами Евгения Максимовича: «Зачем ты от меня уходишь? Оставайся» и моим ответом: «Да, остаюсь» — пролегли годы сомнений. Но, как показало время, и его, и мои страхи были напрасными.

— Может быть, вы сочтете некорректным (тогда не отвечайте), но какими словами директор Службы внешней разведки предлагает женщине руку и сердце?

— Когда надо было возвращаться домой, я обычно вздыхала: «Как не хочется уходить». В одну из таких минут он сказал: «И не надо. Останься навсегда». Вот, собственно, так и выглядело предложение, которое Евгений Максимович мне сделал за два года до свадьбы.

Не знаю, как долго бы еще все это тянулось, но нас подтолкнул (скорее, меня, чем Примакова) его близкий друг Григорий Иосифович Морозов. Фантастическая личность, ученый, профессор, заведующий отделом ИМЭМО, он был первым мужем Светланы Сталиной. В какой-то момент Григорий Иосифович отозвал меня в сторону и сказал: «Ты теряешь драгоценное время. Вы оба уже не юны, а он — тем более». Потом помолчал и с улыбкой добавил: «Смотри, не решишься — будешь жалеть. Я с того света каждую ночь стану тебе костлявой рукой в окошко стучать». Этим он меня ужасно рассмешил. И одновременно озадачил: в самом деле, годы ускользают, надо что-то менять.

Я подумала, что вначале следует прекратить первый брак. А в каком качестве Евгений Максимович захочет продлевать наши отношения, это его дело. Сказала ему, что ухожу из семьи. «Куда?» Объяснила: пока поживу у друзей, а дальше разменяем квартиру. Он отреагировал моментально и однозначно: «Приходи с дочерью ко мне».

— Красивый роман.

— Да? (Пауза.) Никогда об этом не задумывалась.

— Вхождение в большой, сплоченный клан, особенно в ситуациях, подобных вашей, требует не только такта, но и запаса терпения, здравого смысла. Ведь тесно сомкнутые ряды должны не под давлением, а уважительно разомкнуться. Как это было?