Я мог бы остаться здесь навсегда

– Когда все мы еще жили здесь, в Мэдисоне, Уилсон был тем, кому звонишь, когда нужна помощь. Потому что он-то точно возьмет трубку. И будет готов тебя поддержать, – сказала Вивиан.

И я мысленно пометила себе позже сказать ей, что она тоже такая.

Сама же я была вовсе не настолько надежным другом. Не тем человеком, который всегда ответит на звонок. Наоборот, я любила исчезать. Наверняка именно поэтому я была так одинока. Сама виновата.

На сцену поднялся Уилсон с книгой в руке.

– Я прочту отрывок из повести «Плохая погода», – сказал он в микрофон и посмотрел на нас, своих бывших однокурсников. – Я начал работать над ней, еще когда жил в Мэдисоне, так что моим друзьям, которые сегодня здесь собрались, эта вещь знакома. Однако я многое в ней изменил. И в этом мне очень помогла Вивиан, которая только что сказала обо мне такие теплые слова.

Повесть и вправду сильно изменилась, но в ней осталось то, что я больше всего любила в прозе Уилсона. А именно юмор. В зале смеялись, и в то же время текст изобиловал деталями и наблюдениями, от которых перехватывало дыхание.

Так уютно было сидеть в зале и смотреть на Уилсона, зная, что с окружающими не обязательно разговаривать. Слушая его голос, я чувствовала себя чуть менее одинокой.

Он читал минут двадцать, а потом предложил задавать вопросы. Из зала стали спрашивать, где он берет идеи для своих текстов, как работает над книгой, насколько роман автобиографичен, как понять, что вещь закончена.

После презентации мы дождались, когда Уилсон раздаст автографы, а потом решили, как в старые добрые времена, навестить «Сити-бар».

– Черт, – бросил Роан, застегивая куртку на пути к бару. – Я и забыл, какая тут холодрыга.

Сгрудившись, мы шагали вниз по Стейт-стрит. Прошли мимо толпы девушек в одинаковых туфлях и куртках (должно быть, участниц какого-то мероприятия), мимо развеселых компаний подвыпивших студентов. Для них все только начиналось. Бары и вечерние кафе призывно светили огнями, обещая тепло и пиво. Везде уже было битком – вечер пятницы, вся ночь впереди.

Я вспомнила загородный дом Нельсонов и задумалась, чем сейчас заняты Пол и Фэй. Встречаются с друзьями или сидят в гостиной? Может, Фэй готовит ужин? Или они вместе смотрят телевизор? Или уже ложатся спать?

Спускаясь по лестнице в «Сити-бар», мы смеялись. Забавно было снова оказаться здесь. Знакомый запах – пиво и что-то жареное. Тут ничего не изменилось. Даже наш стол – высокий, окруженный барными стульями – как будто ждал нас. И мы, вспомнив недавнее прошлое, бросились к нему.

Заказали еду, напитки, уселись и, как прежде, заговорили – сначала о книге Уилсона, потом о том, кто сейчас над чем работает, и наконец углубились в обсуждение обычной жизни – дел, семьи, вторых половинок, того, остепенились мы или нет. Мне очень приятно было сидеть тут с любимыми друзьями, и тем не менее я притихла. Вернулось знакомое чувство – что я не вписываюсь в компанию. Печаль, накатывающая в самые счастливые моменты. Такое часто случалось со мной в детстве и сопровождало всю жизнь. Может, я всегда буду такой, а может, однажды это чувство уйдет навсегда. В конце концов, я еще молода, вдруг перерасту.

Телефон лежал включенный у меня на коленях, хоть я и не ждала ни от кого звонка. Вспомнилось, как Джейд решила вернуться к Фреду. Интересно, что тогда, в «Старбаксе», отразилось у меня на лице? Я до сих пор не забыла взгляды, которыми тут, в «Сити-баре», обменялись Вивиан и Уилсон, когда я сказала им, что уйду пораньше, чтобы встретиться с Чарли. Мне тогда стало больнее, чем когда окружающие откровенно высказывались насчет наших отношений.

Интересно, а если бы мне сейчас позвонил Чарли и сказал: «Привет, давай через десять минут на Стейт-стрит, у меня для тебя сюрприз», – я бы пошла? Бросила бы друзей?

Разумеется, мне никто не позвонил и не написал. Не помешал отлично провести вечер с ребятами.

Домой возвращались, как раньше, всей толпой. Только теперь уже не провожали каждого до квартиры. Дэвида довели до «Мариотта», Уилсона – до апартаментов, которые он снял через «Айр-би-энд-би», потом Роан и Вивиан проводили меня до гостиницы на Горхэм.

Мы с Вивиан обнялись на прощание и договорились утром позавтракать вместе в «Мэриголд». Только вдвоем, чтобы посплетничать, кто из ребят изменился, а кто – ничуть. Мне хотелось рассказать ей о встрече с Фэй. Слава богу, она видела ее тогда в больнице. А значит, лучше поймет всю историю. Я не забыла, как она тогда сказала про Чарли: «Теперь я понимаю, почему ты его любишь».

Когда я легла, у меня все плыло перед глазами от усталости. Уходя, я не закрыла окно, и комната промерзла. Теперь я захлопнула раму, растянулась под одеялом, и мне впервые за весь день, начиная с той минуты, когда я утром любовалась озером, стало спокойно. Все эти часы я мучилась. Тосковала о Чарли. Его призрак словно ходил за мной по всему городу. Курил возле Норрис-корт, спешил по Стейт-стрит в оранжевом пуховике, становился передо мной на колени нас берегу озера Мендота.