Я напечатал конец цивилизации

Опять солнце в глаза! Где бы и в какое время я не спал. А может это знак такой? Какой? Ну, что я на правильном пути. Он осторожно отодвинулся к другому краю кровати, уклонившись от солнечного луча, стараясь при этом не свалиться с узкого ложа. И что это за путь? А! Ты в очередной раз собираешься уговорить себя, что задуманное тобой не есть мерзейшее злодеяние, а величайшее благо, пусть и не для всего человечества, а лишь для малой его части? Вовсе нет, аргументы за и против давно приведены́, Вон с Николасом в романе всё разложили по полочкам и к сказанному мне добавить нечего. И ты, конечно же, на стороне Вона? Да, тут даже спорить не о чем. Цивилизация зашла в тупик, хоть и не подозревает об этом. Либо мы в ближайшем будущем окончательно деградируем, ведомые отборнейшими дураками из дураков, либо станем лет этак через миллион, сверхцивилизацией. К счастью, мне хватило ума (или безумия) понять это, а главное – найти способ, как это исправить. И кого же тогда Вон так старательно убеждает в романе – Николаса? Или все-таки тебя? Ну конечно же Николаса, он должен взвешенно принять решение, когда прочитает мой роман. И полагаться не только на чувства и эмоции, коих у него всегда было в избытке. Ну, допустим… А зачем ты вообще даешь кому-то возможность решать, правильно ты поступаешь или нет, если убежден, что сделал правильный выбор?

Солнце полностью заняло кровать и ему ничего не оставалось, как спрыгнуть с нее и пойти в душ, шлепая босыми ногами по нагретому пластику пола. Стоя под горячей струей, он продолжал размышлять, с какой целью он, действительно, решил отправить роман Николасу. И чье это было решение, его или… Нет, это было его решение, и только его. И сделал он это потому… потому… ну, должен же быть независимый арбитр в игре, счет в которой пойдет на миллиарды человеческих жизней. В конце концов, подсудимый имеет право на последнее слово… Того вышел из душа, накинув полотенце на плечи и стал неспеша собираться. Тщательно упаковав будущих Франкенштейнов и закрыв кейс, он оделся, расчесал еще влажные волосы и вышел из номера, крепко сжав ручку кейса.

Что ж, подумал он, выходя из номера, я дал им шанс, а большего они не заслужили. Он закрыл за собой дверь и, подойдя к лестнице, стал спускаться в обшарпанный холл дешевой гостиницы на окраине Детройта.

Эпилог

Николас с трудом дотянулся до стакана и, едва удерживая его трясущимися руками, поднес к губам, осторожно, глоток за глотком, вливая в себя тепловатую воду. С каждым днем контролировать свои движения становилось все труднее. И дело было не только в постоянном треморе конечностей, неуверенной походке, полном упадке сил после каждого передвижения по квартире. Мутная пелена перед глазами, а также отсутствие приличных кусков памяти, время от времени выпадавших из общей череды событий последних лет его жизни, дополняли картину очевидного регресса. Временами он не помнил даже, где находится туалет или выключатель кухонной плиты. Впрочем, последнее он уже и не пытался вспомнить, после того как однажды чуть не спалил всю квартиру, забыв на включенной плите сковороду, на которой собирался поджарить пару яиц. Или бекон?

Вот странно, вдруг подумал он, где находится туалет я опять, похоже, забыл, а тот пакет, который прислал мне… как же его зовут… не помню, ну, не важно – помню. И открытку, которая в нем была с видом нелепого здания, помню, и рукопись тоже помню. Как же назывался тот роман? Что-то про сверхцивилизацию… или чью-то гибель… А, впрочем, какая разница! Какое теперь это имеет значение, когда все полетело в тартарары…

Но там же было что-то такое, что имеет отношение к этой дерьмовой пелене. Что-то там было… Что же там было?

Он с трудом оторвался от подушки, посидел некоторое время на краю дивана, свесив вниз дрожащие ноги, и глубоко вздохнув, встал на ноги. Все вокруг привычно поплыло перед глазами, кровь запульсировала в висках, и он напряг мышцы ног, стараясь не грохнуться в очередной обморок. Спустя пару минут карусель наконец остановилась, и он побрел к двери, размытой в дальнем конце замусоренной комнаты.

Добравшись до кабинета, он подошел к висящей у окна репродукции «Мерцающей субстанции», снял ее со стены и вставил ключ в замок сейфа, обнаружившийся за картиной. Очень, кстати, символичное название, как я раньше этого не замечал? Покопавшись в глубине сейфа, он потянул из его недр объемистый конверт, который вывалился из его рук сразу же, как только он попытался открыть его. Николас медленно сполз вниз, прижимаясь спиной к стене, сел на пол и вытащил из плотной упаковки открытку с видом старинного здания. Перевернув ее, он в который раз прочитал строки, написанные давно забытым почерком. «Помнишь наш кампус и автора идеи принтера вирусов? Почитай, похоже, ты будешь моим первым читателем. У тебя появилась возможность… А впрочем, реши сам, какая». Он еще раз убедился, что ни адреса, ни имени на открытке нет. Воспоминания о событиях, произошедших после того, как он получил открытку, вдруг нахлынули на него.