Я нашел смысл жизни: Автореферат мировоззрения с эпизодами автобиографии

Мы славно провели три дня, болтаясь, в основном, по дешевым рынкам. Затарились, надо сказать, прилично. Но посетили и королевский дворец, гуляли по городу и паркам. Первое, что обнаружилось, – надо питаться самим. Академик не любил тратить деньги, поэтому мы днем ели кукси без мяса в дешевых кафе, а на вечер брали хлеб и пили чай. Очень пригодился сервелат, который мы, как и все туземцы, брали на всякий случай и который я предлагал выбросить в первый день, как это сделал коллега в Германии, но не мудрый академик. У него был еще и кипятильник. Мы очень долго искали розетку и нашли ее где-то в полу под ковром, но тут выяснилось, что наши вилки не подходят к их розеткам (о переходниках нам тогда известно не было). Мы пошли на улицу найти какую-нибудь проволочку, чтобы сделать переходник. Но не тут-то было, у нас металл любого профиля можно найти на каждом шагу, у них – нет. В результате получилась хорошая прогулка по ночному Сеулу. Из программ нашего телевидения следовало, что в ночном Сеуле повсюду притоны, проститутки, бандиты и прочие отбросы общества. Ничего подобного. Город жил ночью особой трудовой жизнью. Лавки, ресторанчики, мастерские, люди. В автомастерской мы, так и не сумев жестами объяснить, что нам нужно, нашли-таки какую-то проволочку. Наконец, мы, лишь по чистой случайности не сотворив короткого замыкания, включили кипятильник и опустили его в стакан воды. Произошло чудо – вода закипела минут через тридцать, а может быть и сорок. Мы оба не физики, и нам было полезно узнать, что, во-первых, напряжение в сети у них 110 вольт, а кипятильник, предназначенный для использования при 220-ти, нагревает воду, мягко говоря, медленнее. Второй стакан кипятить не стали, разделили один и в третьем часу ночи легли спать.

В то же самое время в Сеуле гостил мой более молодой коллега, бывший сотрудник Института математики, у другого такого же бывшего сотрудника, его друга (назовем его С.), который работал там по контракту. Как раз на следующий день они отыскали меня через оргкомитет, и мы договорились отметить встречу. Я рассказал им про наши злоключения с кипятильником, они долго смеялись, потому что коллега тоже ломал голову, как вскипятить воду. Но С. уже не был туземцем, и он дал совет – надо набрать номер гостиничного сервиса и заказать горячую воду. В оставшиеся три дня я каждый вечер набирал номер, говорил в трубку: «Hot water, please. Room number …» – и нам несли горячую воду. На третий день после: «Hot water, please» в трубке послышался хохот и кто-то назвал номер нашей комнаты. Они приняли-таки нас за туземцев.

Мой друг уехал, и С. решил в последний день из вежливости пригласить нас с академиком поужинать в ресторан. После ужина нам предстояло провести ночь в отеле и рано утром ехать в аэропорт. Академик решил сэкономить, выехав из гостиницы на сутки раньше (получалось что-то около 40 долларов на человека, так как мы платили тридцать процентов). Он нарисовал такой план: мы выписываемся до 12, гуляем по городу, вечером коллега ведет нас в ресторан, а затем отвозит в аэропорт (у него своя машина). Аэропорт очень удобный, а вставать все равно рано. Просить было неудобно, но я сослался на академика. С. был заметно раздосадован (аэропорт находится далеко от города), но в конце концов согласился (ну что поделаешь – туземцы).

На следующий день, выполнив план академика, мы часа за два, в 11 часов вечера, добрались до аэропорта Сеула. Было подозрительно тихо, ни людей, ни машин. Мы подъехали к входу и вышли, подозревая что-то неладное. Полицейские объяснили, что аэропорт не работает. Не то чтобы что-то случилось, просто аэропорт ночью не работает вообще, ночью нет рейсов, и все нормальные люди летают в светлое время. С. пытался качать права, куда-нибудь нас пристроить, но все бесполезно. Одна мысль о том, что нас придется везти назад, повергала его в отчаяние (комната маленькая, спать негде, на работу ему к 6 утра, снять номер в отеле или даже мотеле выходило дорого, да и глупо). Мы поехали к другому терминалу – то же самое. Все чистенько, газоны, фонари горят, но никого и ничего. Академик притих, он чувствовал себя виноватым, С. был откровенно зол, проклиная его экономичность.