«Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз

Скоро Томас Манн мог снова убедиться в благожелательности Советов. В ноябре 1946 года, почти одновременно с написанием письма студенческому движению, пришли дурные вести. Бранденбургский помещик Ганс фон Роршайдт, человек политически безобидный и дальний родственник жены писателя, был экспроприирован и арестован в советской оккупационной зоне. С момента ареста родственники не знали о его местонахождении. Томас Манн взялся за перо, чтобы попросить Бехера об услуге, «…я хотел бы спросить Вас с коллегиальной доверительностью, – писал он, – не видите ли Вы какой-либо возможности узнать о месте пребывания Роршайдта и не могли бы Вы назвать мне официальное учреждение, к которому мне следовало бы обратиться в его интересах, если только Вы сами не были бы склонны каким-нибудь образом прояснить это дело»[235].

Бехер реагировал без промедления, но послевоенная почта шла долго. Его ответ прибыл в Калифорнию только к Новому году. Он сообщал, что сразу же передал письмо Томаса Манна по адресу, но советовал ему на всякий случай написать лично начальнику советской военной администрации маршалу Соколовскому[236]. В результате петиции на имя маршала, которую Томас Манн составил 3 января 1947 года, Роршайдт был освобожден и поселился в городке Рефельде недалеко от своего бывшего имения. Там он и скончался в 1963 году, никем более не потревоженный.

Этот эпизод показывает, какую важность Советы придавали контактам с Томасом Манном. Аресты с последующей казнью или ссылкой и прочие акты массового террора были в то время нормальным явлением в Советском Союзе. После 1945 года Советы преследовали в своей зоне оккупации не только бывших нацистов. С привычным размахом они боролись и с «классовыми врагами», в чем немецкие коммунисты оказывали им самую активную помощь. Петиция Томаса Манна не затерялась среди множества запросов и прошений, получаемых оккупационными властями. Очевидно, ее рассмотрели в первоочередном порядке и удовлетворили без бюрократической волокиты.

Наблюдение за политически активными иммигрантами является стандартной практикой служб безопасности. Поэтому в надзоре за Томасом Манном со стороны ОСС и ФБР, особенно во время войны, не было ничего необычного. Менее однозначен вопрос о том, как долгосрочно и последовательно за его деятельностью наблюдали компетентные инстанции Советского Союза. Согласно официальному ответу Центрального архива ФСБ Российской Федерации, архив не располагает материалами о Томасе Манне[237]. Причина этого, однако, не в отсутствии наблюдения, а в том, что за него отвечала другая служба.

В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) хранится папка с надписью: «Сектор учета отдела ЦК КПСС. Личное дело № 117. Фамилия, имя, отчество: Манн, Томас. Страна: Германия». Над описью документов этого личного дела помечено: «Совершенно] секретно». Опись охватывает тридцать восемь единиц за период с 1946 по 1954 год. Самым ранним документом является радиообращение Томаса Манна к немецким слушателям от 30 декабря 1945 года. Оно прилагается полностью и на немецком языке.

За ним следуют две подробные биографические справки, датированные 1946 годом. Первая из них завершается выводом: «Известный немецкий писатель. Лауреат Нобелевской премии». Вторая содержит более оценочное резюме: «Колеблющийся буржуазный писатель. Антифашист»[238]. Обе биографические справки составлены в форме нейтрального отчета. Так как они датированы одним и тем же годом, возможно, что они были одновременно заказаны двум различным референтам. Организации, составившие или заказавшие их, не указаны. В личном деле Фейхтвангера, находящемся в том же контейнере, схожий биографический отчет снабжен припиской: «Справка составлена Союзом Советских писателей <…> и была передана по в/ч [высокочастотная правительственная и военная связь. – А. Б.] тов. Орлову А. Л.»[239]. Поэтому не исключено, что две биографии Томаса Манна также происходят из недр этого Союза.

Сообщения, собранные в деле № 117, – подробнее о них речь пойдет позже – не дают ответа на принципиальный вопрос: было ли Советам в начале холодной войны более выгодно, чтобы Томас Манн вернулся в Германию, или они предпочли бы, чтобы он оставался жить в Америке? На этот вопрос проливает свет его дальнейшая переписка с Бехером. Письмо Бехера от 28 января 1947 года, в котором тот традиционно просил писателя прислать что-нибудь для публикации, заканчивается словами: «Будьте уверены, что мысленно лучшие немцы всегда с Вами и ждут Ваших произведений как лучшей моральной помощи, какую Вы можете оказать нам в это тяжелое время»[240].